Я молча сидел, потирая зудящие следы
от браслетов и кандалов. Следовало подумать, что делать дальше.
Эх, колдунья хороша, не то слово. Я
надеялся на её магический дар, а вот с её упрямством сражаться у
меня планов не было. Теперь, наверное, легче оставить её помирать,
чем искать способы исцелить…
– Не сиди, громада! – Виол подскочил,
схватив меня за плечо, и тут же завыл, когда я заломил ему руку,
прижав к земле.
– Никогда, грязь, не смей меня
трогать, – прошипел я, а потом отдёрнул руку. Да чтоб тебя,
Всеволод, надо менять привычки, ты уже не Тёмный Жрец.
Если тебе нужны спутники, надо
работать над своим поведением. Это не скопище властолюбцев, которые
все как один бегут во Тьму за силой, и не лизоблюды, которые
копошатся у ног властителей в ожидании объедков.
К этим двоим нужен другой подход.
Едва я об этом подумал, как у меня появились первые дельные
мысли.
– Ты ж… ослиный крик… Маюновы слёзы
тебе… в почки… – бард кое-как поднялся, проверяя, на месте ли
рука.
– Из… изви…, – просипел я, с трудом
поворачивая языком. А, не получается, расщелину мне в душу!
– Извилин тебе не хватает, – закончил
я, – Рефлексы у меня такие. Приём «святая ветвь», не слышал?
– Чего? – у того отвалилась челюсть,
– Вас что, в Храме Древа этому учат?!
– Да, – я серьёзно кивнул, –
Секретную армию праведников набираем. Скоро пойдём вас, грешников,
учить настоящей вере.
Бард судорожно сглотнул, а я криво
улыбнулся:
– Шутка!
Тут же улыбка исчезла с моего лица, и
я кивнул, направившись в заросли:
– Следуй за мной, грязь… Да чтоб
тебя, смердящий свет! Человек…
– Я Виол.
– Да, да, один из двоих.
Пришлось тоже протопать по берегу, обходя болотце. В холодной
топи ещё даже не успели закрыться следы колдуньи.
Следом за мной чавкал бард,
вооружившийся той самой дубиной, которой он убил упыря. Едва он,
выйдя из травы, погрузился в топь, как сразу попрыгал к
глубине:
– Вода-а-а!!! – и плюхнулся, забыв о
колдунье.
Не дожидаясь его, я обошёл заросшее
озерцо, сделал несколько шагов по шуршащей траве, и увидел
Креону.
– Да гнус небесный! – вырвалось у
меня, когда я увидел, кто её укусил.
Какая-то незнакомая девушка с узким
разрезом глаз, рыжеватая, в обрывках платья – она ещё даже не
успела до конца обратиться. Хотя локти уже заметно заострились, а
ноги выгнулись так, что коленки торчали чуть-ли не над лопатками.
Она почти вся почернела, но её деформированная челюсть всё ещё
впивалась в икру Креоны, и губы подрагивали.