– А?
Прижимая колдунью к груди, я бежал
уже изо всех сил, прикрываясь рукой от стеблей. Мне кажется, или у
неё тело холодное? Она уже обращается?
Мне ничего не угрожает, но вот Креона
ещё до обращения просто помрёт от солнечных лучей. Вообще, она же
колдунья холода… у них как там с температурой тела? Может, это для
неё норма?
Кстати, в моём мире все эти маги
стихий не считались особо сильными. Вот магия Тьмы и Света – это
реальная мощь, потому что за нашими спинами стояли два единственных
бога, Бездна и Небо.
Остальные маги использовали только
свои собственные силы, и чуть-чуть силы природы, а на них далеко не
уедешь. Но если примешаешь к своей стихии магию Тьмы, за которой
стоит богиня Бездна, вот тогда да, можно и разгуляться.
Сзади, спотыкаясь, ругаясь и поминая
Маюна с его песнями, за мной бежал бард.
– Ох, что будет, что будет?! –
причитал бард, – Громада, она такой же станет, да?! Как та, которая
её укусила?!
Я бежал молча. А ведь мне казалось,
что ночью мы пронеслись совсем немного, всего-то метров сто, но
бежать до обоза с надсмотрщиками пришлось долго.
– Маюна мне в почки, громада! Она
хоть симпатичной останется?!
– Успокойся, грязь, – прорычал я,
снижая скорость.
Над колосками травы уже виднелись
крыши повозок. Почти все были целы, и я, не доходя до дороги
несколько метров, на всякий случай встал, прислушиваясь.
Вокруг стояла мертвенная тишина,
нарушаемая ветром и карканьем ворон. Музыка для Тёмного Жреца,
стоящего перед полем битвы.
Вороны почти не взлетали, и я видел
их над травой, когда они изредка с криками переругивались над
повозками. Уже пируют, а значит, в обозе все мертвы…
– Зачем мы вернулись? – прошептал
Виол, – Я не хочу больше в цепи.
– Некому больше сажать тебя в
цепи.
– Значит… Значит, там такие же твари?
Громада, ты сдурел?! – зашипел он, – В караване много народу
было!
С шумом выдохнув, я схватил барда за
небритый подбородок и задрал его голову кверху:
– Что видишь, глупец?!
Тот хотел вырваться, но я держал
крепко.
– Пусти, мне же больно!
– И что?
– Ну, ты же листва, – попытался он
донести до меня очевидную вещь, – Ты причиняешь мне боль.
– Могу шею свернуть, и боль исчезнет,
обещаю.
То, с каким спокойствием я это
сказал, заставило барда внимательно посмотреть наверх.
– Небо вижу… – нехотя прошептал Виол,
– Солнце.