Тут он был прав. Прежде, чем Тёмный
Жрец откажется от земных удовольствий, он пожелает насладиться
женщинами на всю жизнь. Именно для этого, скорее всего, ему и везли
наложниц.
– Не удивлюсь, если с тобой, северные
ляжки, этот Чумной хотел попробовать что-то новенькое, – хихикнул
бард, – Вас там, в вашем монастыре, учат каким-нибудь
тонкостям?
– Нас точно учат превращать длинные
языки в лёд, – холодно ответила Креона.
Я набросил на себя рубаху, застегнул
нагрудный диск. К счастью, самые последние дырочки на ремнях всё же
дотянулись.
Надел пояс, в котором пришлось
проколоть ещё отверстие, повесил кошель с деньгами, и нацепил топор
на удобную петлю.
– Итак, ещё раз, – сказал я, двигая
плечами и пробуя тело на подвижность, – Кто хочет, может идти со
мной, но будет делать только то, что я скажу. И будет идти туда,
куда я иду. Всем ясно?
– Громада, – ответил бард, – Видит
Маюн, ты же и сам не знаешь, куда тебе надо идти.
– Я… – вырвалось у меня, а потом я
удивлённо застыл.
Потому что Креона, всё ещё смущаясь,
молча подошла и развернулась спиной. Отбросила волосы, показывая,
что я должен затянуть шнуровку платья. Это был до того женственный
жест, что неожиданно для себя я растерялся, глядя на обнажённую
точёную спину.
Бард, который как раз затянул завязки
на мешке с бумагами, возмущённо вскочил:
– Креона, подожди, я сейчас! Доверь
это самым нежным рукам на всей Тахасмии.
– Сиди, хорлова ты падаль.
Проповедник… кхм… господин Малуш, прошу вас, не откажите, – сказала
она мне. Оказывается, её хриплый голос мог быть довольно
ласковым.
Несколько мгновений я пытался
разобраться в своих ощущениях. Если бы кто-то вот так подошёл к
Десятому Жрецу…
Нет, я же знаю, что во всей империи
не найдётся того, кто повернулся бы ко мне спиной. За все годы у
меня в окружении не было тех, кто доверял мне, и уж точно никого,
кому доверял бы я.
Я взялся за шнурки, подтянул
максимально нежно, насколько позволяли обвитые мышцами руки, но
Креона всё равно охнула. Мои пальцы коснулись её кожи, и это снова
вызвало диссонанс в моих ощущениях.
Сердце, которое в прошлой жизни было
бесчувственным сгустком Тьмы, бешено забилось.
Восемнадцать лет…
Тьма небесная, да я ведь восемнадцать
лет не испытывал такого, чтоб касаться женщины, которая рядом с
тобой не из-за страха, и не из-за жертвенного обряда.