– Фёдор! А, Фёдор!
– Чего тебе?
– Смотри, вроде конь павший…
– Так французы тута проходили… У них-то кони непривычные, метель, опять же, была. Давай, одначе, посмотрим, в хозяйстве-то все пригодится.
– Ты, что ли, конину жрать будешь?
– Дурак, ты, Лука! В сумках пошарим, седло доброе, опять же…
– Глянь, волк дохлый! А вон ещё!
– Эх, верно! Шкуру бы снять… Помоги-ка!
– Задубел уже, поди, замучаешься снимать, шкуру-то… А матерущий, волчара-то!
– Ой! Мать Пресвятая Богородица! Человек! Конем ногу придавило, глянь!
– Да ты што-о! Живой?
– Чуть живой! Снег уже на роже не тает! Француз, язви его в почку…
– Так, что ж, тоже живая душа, хоть и не нашенской веры. Давай-ка, волокушу изладь, возьмем его.
– Зазря намаемся… все одно помрет, замерз ведь совсем.
– Грех живого человека бросать. Барину отвезем! Он давеча говорил, мол, если пленный – то к нему доставить.
– Тоды ладно. Ужо барин-то даст на водочку! Топор-то где?
Бесчувственного офицера положили на волокушу. Идти было близко – всего четыре версты.
– Барин! Александр Романыч! – нежно позвала горничная Арина.
– У-мм… Чего тебе? – тело, возлежащее на кушетке после обеда, шевельнулось.
– Лука с Федором с разведки вернулись, француза привезли! Только оне без чувств.
– Ого! Вели в людскую нести, сейчас выйду.
– Слушаюсь! – Арина, взмахнув золотистой косой, убежала.
Александр Романович, зевнув и покрестив рот, нашарил ногой шлепанцы, подтянул пояс, расправил лацканы теплого узорчатого халата и двинулся в людскую, посмотреть на добычу.
В людской было жарко. Топилась печь, весело постреливая березовыми поленьями. Пахло щами и хлебом. Стекла, покрытые морозными разводами, плакали от тепла, роняя слёзы на чистый крашеный пол. Сопя и вполголоса поминая чью-то мать, Лука с Федором втащили пленника и уложили на широкую лавку. Кухарка Ефросинья, кучер Герасим и Арина боязливо крестились, глядя на залитое кровью лицо и руки француза, на его заиндевевшие волосы и обледеневшие, закрученные колечками усы.
Вошел хозяин.
– Ну? Что тут у нас? – строго спросил он.
Фёдор, здоровенный мужик, зверолов и медвежатник, почтительно снял шапку. Лука – тоже.
– Вот, барин, по Вашему приказу, значит, разведку делали… Нашли энтого вот, саженях в трёхстах от дороги-то. С путя, стало быть, сбился. Волки напали, от тройки отбился, да уж не встал. Одним боком к коню привалился, а сверху волк убитый накрыл. Тем и выжил: пока они остыли-то! Думаем, недолго лежал, метель-то, только два часа, как кончилась.