.
Список пополняется Серяковым и другими животными, но мы в данном вопросе не станем следовать за авторской наблюдательностью, а лучше посмотрим, к каким обобщениям по поводу женской зоофилии он приходит: «Не проводя грани между половым совокуплением человека и животного, древнее сознание перестало делать различие и между тем, кого можно и кого нельзя потреблять в пищу. Понятно, что явление каннибализма присутствовало в первобытном обществе, однако теперь стала стираться грань между близкими родичами и чужаками. Достаточно распространён в индоевропейском, да и в мировом фольклоре образ сестры-людоедки»[14]. То есть, Серяков напрямую выводит каннибализм из сексуальной девиации, а именно из инцеста. Более того, по Серякову получается, что неандертальцы, у которых матриархата явно не наблюдается (но зато по археологическим источникам чётко прослеживается склонность к поеданию себе подобных), за излюбленными «лакомствами» бегали к соседям, а развращённые женщины современного человека пожирали тех, кто жил с ними в одной пещере.
Вот уже женщина становится у автора не только источником развращения, но и прямой угрозой жизни благородного древнего мужчины: «соединение в лице Великой Богини ипостасей матери, жены и убийцы своих сыновей, становящихся впоследствии мужьями и жертвами, – продолжает свои умозаключения Серяков, – свидетельствует о глубокой психопатологии женской психики, которая, пользуясь собственной безнаказанностью и всемогуществом, погружалась в самые тёмные бездны подсознательного, реализуя свои самые извращённые и страшные фантазии. Отголоски этих представлений оказались более чем живучи и находили своё выражение ещё в шабашах ведьм»[15]. И далее ещё более эпическое: «С течением времени убийство людей с целью обеспечения себя пищей стало превращаться для женщин в забаву, призванную удовлетворить их садистские наклонности»[16]. То есть охота на ведьм – это справедливое возмездие со стороны благородных рыцарей и мудрых пастырей, не желавших быть съеденными распоясавшимися садистками?
И завершает главу о чёрной стороне матриархата неповторимый в своём академизме вывод: «Очевидно, что в период господства полуобезумевших жриц, особенно в период обострения у них психических расстройств, в обществе царил ужас, ужас, которому, как казалось, не будет конца»