Ординатор вёл мнемозапись постоянно, это отзывалось непривычной
тяжестью в голове. И он не упустил момент, когда проекция вдруг
покорёжилась, и иероглифы ненадолго сменились человеческим
образом.
Роман успел неплохо разглядеть женщину, прежде чем её облик
истаял: большие, будто бы удивлённые глаза под по-цыгански широкими
бровями запомнились ему без всяких мнемозаписей. Он не знал, кто
это. Но было ясно одно – она человек, землянка. И её изображение в
проекции белотелых сопровождалось закольцованной чередой одних и
тех же иероглифов, в которых запросто угадывался знакомый всякому
вояке посыл.
Белотелые били тревогу...
***
Рената ни на шаг не отходила от Леонида Львовича. Его организм
избавлялся от остаточных соединений снотворного лучше некоторых
юнцов! Метаболизм уже немолодого человека оказался чересчур
быстрым, и Рената трижды похвалила себя за прозорливость: Роману
она дала тридцать часов, выкроив немалый запас.
Была надежда, что разведчики вернутся вовремя. С другой стороны,
для себя она сразу решила, что в случае задержки командира проведёт
погружение самостоятельно. Ждать у иллюминатора вздыхая Рената и не
думала.
Милош удивляла. Теперь она спокойно сидела на полу медизолятора
и разглядывала серо-жёлтую кашицу питательной смеси на полу.
Несколько минут назад она даже позволила себя перевязать, накормить
и напоить.
Но полчаса назад это была не Милош. Рената готова была
поклясться, что внутри бедолаги засел кто-то иной, как бы это ни
звучало. Рената рассказала про иероглиф на стеклопластике Бурову с
Трипольским, когда те помогали ей кормёжкой. И последний немало
удивился, увидев его примерное изображение – Рената кое-как, но
начертила его.
Оказалось, нечто подобное видел и Роман. Там, в скалах. И что
переводиться он просьбой. Или даже мольбой – «пощади»!.. С той лишь
разницей, что командир видел несколько иероглифов, а Рената один.
Романа почему-то просили пощадить какое-то дитя.
Буров молча играл желваками. Видно было, что вся эта история ему
поперёк горла, ведь мистикой от неё несло за версту. Но стоило
отдать должное: за время проведённое на Ясной Истукан перестал
реагировать на подобные вещи радикально.
Трипольского и вовсе как будто подменили. Вместо тысячи тысяч
предположений что бы это могло быть, он ограничился лаконичным
ответом, точно по сути – ни словом больше, ни словом меньше. И тут
же был таков.