Гресс закрыл лицо руками и
расхохотался. Истерика, похоже, у мужика. Бывает.
Я откинула голову на спинку кресла и
расслабилась. Спать ложиться надо. А сил нет. А еще надо Софи
помыть, переодеть, усыпить. И самой ванну принять… Устала я.
Отсмеявшись и снова став серьезным,
он спросил:
— И что теперь? Как дальше?
— Н-ну, тебе придется выпустить
приказ ректора, что ты разрешаешь мне содержать на территории Усача
и в общежитии эту адскую хтонь. Я от него теперь никак не
избавлюсь, меня уже просветили. Я, конечно, знатно… шокирована всем
этим. Но, может, сие и неплохо. Охранник вот пожизненный. Питомец
типа.
— Я не совсем про это. Но хорошо. Я
про нас. Мари, ты разорвала помолвку.
— Не я, а твоя мама.
— Она тоже так думает и плачет. Но
мы-то с тобой оба понимаем, что ты ее просто подставила и
использовала. Ты не хочешь за меня замуж? — напряженно спросил он.
Взял со столика обручальный браслет и принялся его медленно
вертеть, чтобы занять чем-то руки.
Я несколько секунд следила за его
пальцами, а потом нехотя призналась:
— Знаешь, я, наверное, просто не хочу
замуж. Вообще. Абстрактно. Я не готова.
— То есть дело не во мне?
— Как бы тебе объяснить… Господи, как
же курить хочется со всеми этими нервами… И ведь не курю же даже,
но вот хочется… Дай табачную сигарету, хоть понюхаю гадости. А то
крыша едет от всего происходящего.
— Ты так странно говоришь сегодня. И
перешла на «ты». — Повозившись в кармане, Гресс вынул и дал мне то,
что я просила.
— Я не странно говорю, Артур. Сегодня
я так вымоталась, что у меня не осталось ни крупицы жизненных сил
на все эти ваши этикеты и высокопарные речи. Я не аристократка. Ты
ведь помнишь, что у нас их в принципе давно нет? У нас очень
простое, демократичное общество. Мы не соблюдаем в повседневной
жизни высокий слог. Общаемся простыми фразами. Можем послать друг
друга матом, если доведется. Да и просто выругаться. И представь, я
тоже ругаюсь, если припечет. А еще у нас принято выражать мысль в
сети коротко, лишь главное. Иногда телеграфным стилем. И не
приходится выстаивать целую дипломатически выверенную речь. И ты бы
знал, как мне опостылели все эти ваши долбанутые заморочки. Туда не
ходи, так не смотри. Вот это не надевай, а то щиколотка из-под юбки
аж на два сантиметра видна. Камо́н[1]! У
нас девушки порой юбки носят такие, что они больше на широкий пояс
похожи. Перед тем как вляпаться во все это попаданство, я провела
вечер с коллегами. Мы пили алкоголь, представь себе. Хихикали, как
стая гиен, так было весело. А юбка у меня была обтягивающая и
коротенькая. Едва зад прикрывала, но красивая и новая. И тут, блин,
монашеские рясы Мариэллы. Интернета нет, телефонов и компьютеров
тоже. Ни позвонить кому-то, поболтать по душам. Ни на сайте
посидеть или кино посмотреть. Ни, блин, напечатать текст нормально.
Я последний раз писала что-то от руки еще во время учебы. А потом
все в смартфоне или планшете. Заметки, таблицы и доки на диске.
Удобно же. И это я только про бытовой аспект. Но это ведь не все…
Все эти ваши… внебрачный ребенок, ах она блудница, да как же она
будет с дитем работать. Ау! Очнитесь, дворяне! Как-как… Каком
кверху! Вы что, думаете, ваши бабы, простые селянки или работницы
на фабриках, не имеют детей? Уборщицы, поломойки и посудомойки,
прачки, ткачихи, швеи… Сотни тысяч женщин детородного возраста на
низкооплачиваемых работах. Вы реально верите в то, что у них есть
няньки, которые следят за их чадами, пока мать в грязи, пыли и
адских условиях вкалывает? Не попадались тебе фотографии, где сидят
женщины вдоль конвейера и делают тупую, монотонную дешевую работу?
И у каждой второй к спине привязан слинг с младенцем. А потому что
есть что-то надо матери, а на это деньги нужны. И ребенка оставить
не с кем. Вот он и глотает пыль вместе с нею. Но нет же, мне мозг
только ленивый не попытался выклевать, а как же это я с грудничком
работать собираюсь? Да вот так и собираюсь. Потому что нам обеим
нужно что-то кушать, причем каждый день, и желательно не
единожды.