Дик поржал над
моими умозаключениями и рассказал такое, отчего я выбросила пирожок в сад из-за
подступившей к горлу тошноты. А потом в красках описал, как провел ночь с
опытной проституткой, которая его и посвятила во все эти тонкости.
- Не понимаю,
чего ты так реагируешь. Это же лучше для нас, - сказал он, небрежно пожав
плечами.
- В каком
смысле? – спросила я.
- В том, что
мы однажды займемся тем же самым, - он подмигнул мне.
И тут я
поняла, что он смотрит на меня теперь, как на возможную следующую девушку, стыд
и гнев опалили мне щеки, и я вскочила, зло одернув юбки.
- Дурак ты! –
прошипела я и спрыгнула в свой сад.
Я резко
оборвала наши с ним встречи. Иногда я скучала по нему, но вспоминала его
довольное лицо и начинала злиться снова. Сейчас думаю, ревновала я? Или просто
описанное им было так мне чуждо и потому показалось отвратительным? Или
отвратительно это было из-за того, что я поняла, что мы с Диком больше не на
равных? Что он теперь мужчина, а мужчины могут унизить и обидеть, прямо как мой
отец. А потом стало не до Дика: приближалась свадьба Изольды с королем Франкии.
Поговаривали,
что король стар, Изольду это совсем не радовало, но в нашей семье женщины не
выбирали себе судьбу, так что оставалось только готовиться к свадьбе. За неделю
до того, как король Франкии должен был высадиться в порту Альбиона, Изольда простудилась,
слегла с жаром и сильным кашлем, а в день, когда жених ступил на берег
Альбиона, скончалась. Карл прибыл как раз вовремя, чтобы поприсутствовать на погребении
невесты. Изольду похоронили в свадебном платье. В тот день я впервые видела,
как отец был расстроен. Все-таки он любил ее, а может… просто был раздосадован,
что семья потеряла сильного мага и хороший альянс с Франкией. Мать была
безутешна… может, тоже по причине утраты магии, а не дочери.
Карл
действительно оказался ровесником отца. Седой, высокий, худощавый, с суровым
лицом. Отец уговаривал его остаться на несколько дней, но Карл уехал сразу
после похорон Изольды.
Мое горе по сестре
было огромно. У меня как будто резко ушла из-под ног твердая опора. Ведь на
всем белом свете у меня было три близких человека: Изольда, няня и Дик. На
следующий день после погребения мы вместе с няней отнесли венок из белых цветов
к саркофагу сестры. Мою голову и лицо покрывала черная густая фата. Таков был
обычай – скрывать лицо всем девушкам семьи после смерти незамужней сестры.
Таким образом подчеркивалась глубина их страданий: они отказывались видеть
солнце и лица людей в течение месяца. Няня вела меня за руку, потому что сквозь
плотную вуаль я практически не различала дороги.