Однако никто из них не решился переступить через порог двери. Луизон, которой пришлось не по нраву сидеть взаперти, угадав намерение господ академиков, тоже вздумала прогуляться и подышать воздухом.
В мгновение ока одним прыжком она пролетела вторично над головами академиков и очутилась как раз около господина несменяемого секретаря, спешившего выйти первым. Этот почтенный человек попятился на один шаг и с большой охотой попятился бы еще на сколько угодно шагов, если бы, к глубокому его сожалению, этому не послужили непреодолимым препятствием ноги находившихся позади его коллег.
Словом, когда увидели, что Луизон служит авангардом, все поспешили попятиться обратно, и несменяемый секретарь был освобожден, но только немного пострадал его парик.
Между тем Луизон, чрезвычайно довольная, прогуливалась по приемному залу крупной рысью, точно молодая борзая собака на охоте. Она поглядывала на академиков живыми и точно насмешливыми глазами и, по-видимому, выжидала приказаний капитана Коркорана.
Академия была в чрезвычайной нерешимости. Выйти не представлялось возможным из опасения капризов Луизон, а оставаться казалось еще менее надежным. Господа академики сбились в кучу в одном из углов зала и поставили кресло на кресло, образуя баррикаду.
Наконец президент, бывший мудрым человеком, как о том мы можем судить, основываясь на его речи, громко заявил мнение, что капитан Коркоран окажет большую честь и еще большее удовольствие всем присутствующим членам почтенного собрания, если согласится убраться самым прямым и кратчайшим путем.
Несмотря на то что слово «убраться» далеко не было ни академическим, ни парламентским, Коркоран не обиделся, прекрасно зная, что бывают минуты, когда нет ни времени, ни возможности выбирать слова.
– Господа! – сказал он. – Я крайне сожалею, что…
– Бога ради, ни о чем не сожалейте, а только уходите скорее! Не знаю, что видит во мне ваша Луизон и почему она в меня так всматривается, но от ее взгляда у меня мороз подирает спину! – воскликнул несменяемый секретарь.
И действительно, Луизон оказывалась чрезвычайно заинтригованной. Дело в том, что впопыхах, в момент сутолоки, парик секретаря свалился на его правое плечо, так что череп оказывался совершенно обнаженным, и это доселе невиданное ею зрелище чрезвычайно изумляло Луизон.