– А у тебя все-таки плохой вид. Ты слишком много работаешь. Почему ты не поручаешь всю эту работу секретарям?
Вотье указал на кучу писем, перед которыми сидел Меркер. Тот пожал плечами:
– Потому, что все решительно надо делать самому. А как только поручишь работу кому-нибудь, так уж наверняка что-нибудь да напутают… О! С самыми лучшими намерениями, от усердия, от старательности или от желания хорошо сделать… Все, что я по лености передаю другим, всегда бывает плохо понято, плохо исполнено. Может быть, это самоуверенность, мания, все, что хочешь, но я доверяю только самому себе. Мне нужно две жизни, чтобы все переделать. Я почти не сплю, никогда не разрешаю себе ни одного часа свободы и с большим трудом справляюсь с ежедневной работой. Это вечное мучение, и оно терзает меня. У меня репутация, и, по-моему, справедливая, неукротимо энергичного человека. Я честолюбив и получил полное удовлетворение своему честолюбию; в сорок лет я – министр; года через два, при первом же случае, я это знаю, я буду президентом совета. То, что я тебе говорю, не хвастовство, а истинная правда. Все это правда, но бывают моменты, когда я чувствую себя раздавленным такой жизнью и малодушно мечтаю хотя бы о кратком отдыхе. Пойми меня, друг мой, – я не живу; я – машина для работы… и для представительства. И это меня угнетает больше всего, прямо не могу сказать тебе как, потому что, в конце концов, представительство не нужно. Понимаешь? Совершенно не нужно! Это – декорация, это – парад, неизбежный, но никчемный… Да, я знаю, я сам создал себе такое существование, но, повторяю: это не значит, собственно говоря, жить. Мне незнакомы такие слова, как: бродить, мечтать, веселиться, жить… Да-да, жить! Я прежде всего должен поддерживать свою репутацию. Для всего мира я – черствый, суровый, серьезный человек… Это моя репутация, и я во что бы то ни стало должен продолжать быть таким. Я – на виду, я – на вершине, ты знаешь, мне, подобно Наполеону, нельзя позволять себе резких движений… Вот я и скучаю. Неправдоподобно, а? Скучающий Меркер! Что поделаешь, я не каменный, я не бронзовая статуя, несмотря на все, мне иногда очень хотелось бы жить…
Наступило молчание.
– Женись, – сказал вдруг Вотье.
– Разве у меня есть время? Да, я вижу иногда женщин, которые могли бы мне понравиться. Таких мало, но…