Муайто в ту пору сам был чуть
постарше идущих сейчас следом за ним мальков. С диким восторгом он
тогда помогал отцу вставлять обломок в расщеплённый конец древка и
приматывать тонкими полосками из вымоченной шкуры скакуна. Нынче
эту закаменевшую обмотку и ножом не возьмёшь. Держит намертво. А
отец, подарив ему на вырост такое великолепное копьё, взял да и не
вернулся из следующего набега. Сгинул где-то у берегов реки Урты.
Мать с маленьким Муайто забрал к себе в семью брат отца, старший
шаман их рода. Потом мать умерла. Но Муайто тогда прошёл уже
испытание, перестав быть мальком. И потому почти даже не ревел.
Только если никто не видит.
А потом Урта и море, в которое она
впадала, стали мелеть. Говорят, из-за того что выше по течению
Большой Вождь человеков соединил эту реку с другой — Итилой, лишив
части силы. И орочьи степи стали хиреть. Сохнуть и умирать,
превращаясь в безжизненную пустошь. Все племена стали перебираться
кто куда. Их род ушёл вдоль речки Векши сюда, к южным отрогам
каменного хребта и попробовал стать оседлым, выбирая себе место
получше. Живут же севернее горские орки совсем не кочуя. Тем более
здесь были места и для выпаса уменьшившихся табунов, и для охоты на
всякое зверьё. И человеки реже встречались. Одно плохо — в горах
обитали совсем одичавшие серые коблитты.
Впереди тревожно тявкнул Войко.
Оглянулся, прижав уши и опустив хвост. Не ощерился, показывая зубы.
Значит, впереди никто опасный не таится. Просто волк что-то почуял
и тревожится.
Муайто нахмурился. Не нужны ему
сейчас никакие задержки. В становище его ждёт Три́ска.
Ох уж эта Триска. Всем она хороша —
красивая, с изумительными глазами, тонкой талией и крутыми бёдрами.
Ноги длинные и сильные. Грудь только пока что небольшая. Ну да это
ерунда. Нарожает ему Триска пару-тройку маленьких охотников и
станет ещё краше.
А вот руки у Триски самые нежные на
свете. Что она только не вытворяла этими руками... Брать её, как
жену, до обряда закон не велит. Но ласкать и нежить друг друга
попробуй-ка им запрети! Они с Триской частенько сбегали из-под
присмотра взрослых большаков к реке, где прячась от чужих взглядов
под вислыми густыми ветками прибрежных деревьев, проводили время в
объятьях друг друга.
Как он любил ласкать её шею, грудь и
живот, гладя руками и целуя! А как сам млел от прикосновения её
рук, настойчиво забиравшихся к нему в штаны!