- Ни ху... ух... То-то я гляжу, здоровый какой... А ты что,
тренер его?
- Точно так! – закивал профессор. – Так что, батенька, когда
поедем-то уже?
Водитель беспрекословно утопил педаль газа. Гадюкин развернул
эль-планшетку, несколько минут возился в ней, ни на что не
отвлекаясь, а потом резко чиркнул ногтем и произнес:
- Подведем итог, Георгий Павлович. Использовать свой максимум в
обычных условиях у вас пока что не получается. Не хватает вам,
понимаете ли... мнэ-э... понимания. Такие вот пироги. Однако в
критической ситуации вы справляетесь с этим лучше. Почему? А потому
что не думаете в этот момент о том, что делаемое вами – невозможно.
И таким образом преодолеваете барьер, существующий в вашем
сознании.
- И что же мне с этим делать? – тихо спросил Ефремов.
Гадюкин задумался, потирая подбородок. Не поворачиваясь к
испытуемому, он открыл в эль-планшетке ежедневник и отстучал
заметку для памяти: «Создать для Е. критическую ситуацию. Лучше
несколько».
Немного подумав, профессор добавил еще одну заметку:
«Забрать из прачечной белье».
Вдоль шоссе потянулись здания. Машина въехала в московский
пригород.
Москва за последние тридцать лет разрослась необычайно.
Количество населения достигло четырнадцати миллионов и продолжает
увеличиваться. Во все стороны протянулись щупальца пригородов.
Наземный транспорт и метро уже плохо справляются с
пассажиропотоками – к счастью, в последнее время часть нагрузки
взяли на себя автолеты. Эти летающие машины пока еще относительно
редки, но с каждым годом их число увеличивается – уж очень удобным
оказалось передвигаться по воздуху. На крышах все чаще появляются
специальные стоянки.
Гадюкин с интересом смотрел по сторонам. Он не каждый день
выбирался из стен НИИ «Пандора». Было время, когда профессора
вообще никуда не выпускали – держали на положении «дорогого
пленника». Однако он категорически протестовал против такого
обращения, с легкостью ускользал из-под охраны, устраивал разного
рода пакости и в конце концов довел тогдашнего начбеза до
увольнения. Пришедший ему на смену Эдуард Степанович отнесся к
ситуации философски и предоставил Гадюкину свободу
передвижения.
Хотя с наблюдения все равно не снял. Куда бы профессор ни
отправлялся, за ним незаметно следовали телохранители, а на одежде
сидели гроздья «жучков». Гадюкин это, разумеется, мгновенно
просекал и радостно хихикал. «Жучки» уже через несколько минут
лишались своих электронных мозгов, а наблюдатели бесследно теряли
объект. Эдуард Степанович хмурился и придумывал новый способ
охранять профессора. А тот, соответственно, сводил его усилия на
нет.