[9], никто даже не
намекал. Но и Таня ничего такого о себе не знала, что, разумеется,
ровным счетом ничего не значило: могла ведь быть вампиром, но до
поры до времени ничего об этом не знать. Тем более, что стрегони –
теплокровные вампиры и от обычных людей ничем внешне не отличаются.
Однако, что если ни та и не другая, а кто-то третий, являющийся
результатом слияния одной и другой?
Возможно, поэтому новая Теа д'Агарис чем дальше, тем больше
отдаляется от своих "прототипов". Нынешняя графиня Консуэнтская
была, как видел это Август, несколько более человечной и живой, чем
можно было ожидать от женщины с такой внешностью и репутацией.
Другой стиль мышления, другая культурная основа, иной жизненный
опыт. И все это в дикой смеси с "обширными познаниями" старой шлюхи
Маргариты Браганца, собственными взглядами Татьяны на реалии
окружающего ее нового мира и огромной магической силой, дарованной
ей богами в этом мире. Да, она постоянно менялась, училась,
вживалась, приспосабливалась, и Август эти изменения видел и, как
ему казалось, понимал. Однако сейчас он увидел нечто новое, что
следовало бы назвать качественным переходом, поскольку перед ним
была не версия Теа прежней, и не повзрослевшая Татьяна Черткова, а
совершенно новая женщина со всеми ее достоинствами и недостатками,
делавшими нынешнюю Теа д'Агарис именно той женщиной, которую Август
мог полюбить и полюбил.
- Что ж, - начала между тем свой рассказ Теа, - тогда я начну,
пожалуй, с того, что ты меня удивил, Август!
- Удивил? – нахмурился он, почувствовав, что ни о чем хорошем
речь сейчас не пойдет.
- Увы, по-плохому, - подтвердила его догадку Теа. – В первый
раз, но иногда, чтобы сыграть в ящик, и одного раза
достаточно. Ты пошел один и ты, милый, забыл о ведьме. Два прокола
в одном решении. На тебя, cher ami[10],
это право не похоже.
- Чем ты думал, твою ж мать! – неожиданно рявкнула женщина,
вскочила со стула и заметалась в узком проходе между кроватью и
стеной. – Ты вообще думал, или где?!
"Думал – не думал… Что это изменит!"
- Признаю, я ошибся. – Он это уже говорил, но сейчас имело смысл
повторить. Теа гневалась неспроста, и она была в своем праве, и как
любимая женщина, и как компаньон.
- Признает он! – еще больше завелась женщина. – А ты знаешь,
вася[11], что у нас тут тоже заговор имел
место быть? С поножовщиной и мордобитием!