Почему-то мне стало не по себе.
Пашка, заметив, что я мешкаю, недовольно оглянулся и бросил:
— Чего застрял?
— Да иду уже, — ответил я, ступив на насыпь.
Она была достаточно широкой, чтобы по ней можно было катить
тележку, не спотыкаясь о шпалы. К тому же, грунт выглядел плотно
утрамбованным; лишь изредка в зазорах между вросшими в землю
шпалами пробивалась чахлого вида травка. И это было странно. Чтобы
за столько лет и природа не взяла своё? Может, грунт тут какой-то
химией пропитывали? В любом случае, надо быть осторожнее.
— Тихо как-то, — заметил я, догнав друга, — даже птицы не
поют.
— Так жарко, — Пашка пожал плечами, — забились по гнёздам.
— И на насыпь погляди, — продолжал я, — тут воды много, а трава
почти не растёт… странно это…
— Я слышал тут экспериментальную технологию использовали, —
ответил он, — специальная пропитка грунта, чтобы можно было по
торфяникам прокладывать. Её вроде ещё на Северах испытывали, когда
тамошнюю сталинскую дорогу строили.
— Химия? — спросил я.
Пашка пожал плечами.
— Да фиг его знает! Какая разница?
— А такая, что как бы ноги тут не оставить, — буркнул я,
перешагивая довольно крупную трещину.
— Я уже был тут, — напомнил Пашка.
До места добрались без всяких приключений. За очередным
поворотом Пашка указал на развилку и боковое ответвление, за
которым, всего в пятистах метрах, мы увидели первый замаскированный
ангар, а перед ним, на подъездных путях, несколько позеленевших от
времени грузовых вагонов.
Солнце уже клонилось к закату, и мы ускорили шаг. Место надо
было успеть обследовать при дневном свете. Ночью это делать не
только неудобно, но и опасно: мало ли кто шляется по окрестным
лесам? А лучи фонариков в здешней глуши будет видно ого-го как
далеко!
Вагоны действительно были опечатаны: сквозь петли замка на
сдвижных дверях была продета почерневшая проволока, скреплённая
свинцовой шайбой с советским гербом.
— Обалдеть… — вырвалось у меня.
— Я ж говорил! — довольно ощерился Пашка.
— Странно это… вроде не так далеко место. Почему до сих пор
никто не обнаружил и не растащил? –задумчиво проговорил я. —
Сколько лет прошло? Тридцать? Сорок?
— Помнишь пожары десятого года? — сказал Пашка.
— Ну?
— После этого уровень грунтовых вод на местных торфяниках упал.
Я смотрел на глаз — похоже, боковая ветка лежит ниже основной
колеи. Там спуск небольшой. Наверно, в советские времена тут была
хорошая дренажная система. Когда часть вывели, она пришла в
негодность и ветку затопило. А после пожаров вода несколько лет
уходила, пока колею видно не стало. Но местные все считали, что
отсюда уже давно всё выгребли, что можно, и никто не горел желанием
лазать за десять километров просто так… так что, похоже, я
действительно был первым!