Это оказались свернутые в трубочку страницы, вырванные из
какой-то книги. Судя по неровным краям, выдирали их в спешке. От времени и
сырости текст был трудночитаем. Но кое-что разобрать удалось. Самое интересное,
что первоначальный текст был на незнакомом мне языке. Но под каждой строчкой
нечитаемого текста шли другие, написанные мелким и торопливым почерком. Будто
кто-то занимался построчным переводом.
Если судить по строчкам на незнакомом языке, это были стихи.
Но перевод был дословным, и неведомый мне переводчик не утруждал себя
поэтическими потугами.
В свете кристалла я
кое-как прочла истертые временем строчки:
«Раз в четверть века
Двадцать семь
прекрасных дев
Кружатся в танце с
избранными».
Тут в дверь моей комнаты кто-то постучал, и я спрятала свою
находку под подушку.
- Войдите.
Это была Натюэль. В белоснежной
сорочке с папильотками в волосах.
- Флоренс, ты еще не спишь? Мне неудобно тебя просить, но
можно я у тебя переночую? Эти покои наводят на меня тоску и панику. Никак не
могу уснуть.
Я подвинулась на широкой кровати.
- Я и сама заснуть не могу.
Приятельница забралась под одеяло и притихла. Я осторожно
убрала найденные страницы под кровать и тихонько толкнула Натюэль.
- Ты знаешь, как звали ту девушку, про которую рассказывала
тебе мама?
- Какую еще девушку?
- Которая погибла на отборе.
- А, кажется, Сессиль. Давай уже спать, Флоренс.
Проснуться пришлось от настойчивого голоса Ании:
- Госпожа, просыпайтесь, уже пора!
Мы с Натюэль обе сели на широкой кровати, сонно моргая. В
комнате было чуть сумрачно от плотно закрытых портьер. Но и после того, как
горничная раздвинула их, ощущение, что разбудили нас слишком рано, не исчезло.
- Ания, уже что, завтрак?
- Госпожа, вы что забыли? Вчера фрейлина Элен предупреждала,
что проснуться придется на рассвете, чтобы отправиться на молебен в Древний
Храм Десяти Алтарей.
Что-то я этого не помню. Видимо, думала о чем-то своем,
когда Элен говорила о раннем подъеме.
Спать хотелось невыносимо. Да еще с утра в комнате было
заметно холоднее. И это несмотря на то, что за окном царила влажная духота.
Низкое небо неприглядного серо-сиреневого цвета предупреждало о близкой грозе.
Натюэль убежала в свою комнату, а я, широко зевая, пошла
умываться. На сборы времени отвели мало. Едва Ания закончила с моей прической,
весьма простой, кстати, как в коридоре послышался громкий женский голос: