Детское спокойствие подействовало,
точно ушат холодной воды. Я запретила себе паниковать и начала
помогать собираться, но прислушиваться – не раздастся ли сигнал
тревоги – не перестала.
Бабуля вернулась через пару часов,
когда стемнело, а мы были готовы бежать. Окинула нас полным
недовольства взглядом, пожевала губу, почесала кончик носа и
шагнула к тюкам. Выбрала самые большие. Я попыталась отобрать –
все-таки возраст, но меня отпихнули, прошипев что-то уничижительно
– мне явно не простили полет воздушным шариком над крышами. А потом
мы караваном контрабандистов поползли вдоль ручья.
В город зашли, когда трущобы
сменились настоящими домами. Улицы были замощены камнем. Лавки –
уже закрытые ставнями - чередовались заборами и домами: каменными,
деревянными, попадались даже двухэтажные. Но главное – воздух! Едва
заметная вонь мешалась с запахами еды, цветов, свежестью
опускающейся на город ночи. Некоторые улицы были освещена фонарями,
но такие мы избегали, передвигаясь темными закоулками. Шли,
скрываясь, точно тати. Еще и с мешками на спине.
Временами бабуля замирала,
прислушиваясь к чему-то. И тогда я тоже останавливалась, но слышала
лишь испуганный стук собственного сердца. Все же татем быть… весьма
нервно затратно.
Наконец, бабуля толкнула незаметную
калитку, и мы ввалились в чей-то двор. Вспыхнул фонарь и,
подслеповато щурясь, к нам вышла пожилая пара. Старик почти сразу
ушел обратно, а старуха повела нас вглубь двора. Завела в
пристройку, проговорила какие-то наставления и ушла, оставив
фонарь.
Я медленно, вбирая в себя
подробности, огляделась. Комната была одна, но большая. Еще и с
окном. В углу стояла металлическая печка, рядом притулился стол,
который обступили рассохшиеся табуретки, на полу, у стены, свалены
тюфяки. На стене прибиты пара полок, а около двери вместо вешалок
гвозди. И все же это был дом. Сухой, теплый и даже уютный.
Я опустила тюки на пол. Неверяще
посмотрела на бабулю, всхлипнула:
- Тыгдлар! – ощущая, как защипали
глаза, а в груди сдавило.
Мне позволили себя обнять, но почти
тут же оттолкнули, пробормотав что-то язвительное. Однако я успела
заметить, как заблестели глаза у бабули. Моей любимой бабули. А
ведь могла бросить или сдать властям. Но не стала. Кажется, в этом
мире у меня появилась первая точка опоры.