Тать на ваши головы - страница 28
Последние дни были теплыми, что давало надежду на начало, например весны.
Бумагу я вытребовала. Желтую, замызганную. Такое чувство, что в нее что-то заворачивали. Писали здесь каким-то ужасом – заточенным угольком, который быстро тупился и жутко пачкался. Буквы приходилось использовать печатные, но я была рада и такому. Правда ходила потом вся чумазая – коричневые пятна на пальцах перекочевывали на лицо и шею. Зато душу грели удивленный взгляд бабули и восторженный от ребятни. Я прям научным гением себя ощутила, когда продемонстрировала им написанное. Еще и прочитала произнесенные ими слова, которые записывала русским транслитом. Бабуля явно хотела спросить, как такая умная и красивая, еще и талантливая под мостом оказалась, но лишь мучила себя и меня вопрошающими взглядами, в которых читалась боль неудовлетворенного любопытства.
Вольготная жизнь закончилась на третий день. С утра бабуля решила-таки выйти – у нас заканчивались припасы. Мне строго настрого было заказано сидеть дома, но кое-кто решил иначе.
- Не пойду, - шипела я, с трудом удерживаясь от воплей. Но кто интересуется мнением котенка, которого тащат за шкирку? Я, привстав на цыпочки, пыталась отцепить от своей куртки вредную плеть. Бесполезно. Меня приподняли над землей, назидательно встряхнули и потащили за калитку.
Нет слов. Одни непечатные выражения. И главное ругаться бесполезно, ибо в одни ворота. Плющ на мои ругательства хранил глубокое молчание и, похоже, вообще говорить не умел, зато плетями орудовал виртуозно. Одной выпихнул меня за ворота – и это среди бела дня! Хорошо, что короткий проулок был пуст и возмущалась я тихо, не привлекая внимания. Второй – притащил мой плащ. Надел, еще и капюшон нахлобучил. От такой заботы мне срочно захотелось кого-нибудь прибить.
На упрямстве развернулась было обратно, но калитку захлопнули перед носом. Ясненько. И главное, доводы бесполезны перед грубой силой.
Медленно пошла от дома, кутаясь и глубже натягивая капюшон и представляя свой портрет на доске разыскиваемых преступников. Главное, когда не знаешь, что и как нарушила в чужом мире, сроки себе выписываешь максимальные. Уверена, принципы гуманизма здесь еще не популярны. Они больше для сытых и благополучных стран характерны. А тут?
Впрочем, тут было неплохо. Я бы сказала, недурственно после трущоб. Больше на пригород похоже, чем на настоящий город. Много одноэтажных домиков с участками, садами, людей мало, лавок почти нет, зато раздолье живности, подбирающей что-то в канавах. От чавкающей метра в холке кабано-свиньи я поспешно перешла на другую сторону улицы – взгляд крохотных глазок из-под щетинистой челки был угрожающ. Под ногами суетились птицы трех видов. Высовывались из-за забора грязные мордашки ребятня. Ярко светило солнце. Словом, почти пастораль. Если бы не одно «но». Я в нее не вписывалась – здесь предпочитали открытые лица и честные взгляды, и на меня, кутающуюся в солнечную теплоту в плащ, косились с неодобрением, точно у меня пара стволов под тканью припрятана.