Приплыли. И, главное, веревке я
поверила сразу. И поняла, что в подвале не два монстра, а три.
Черт.
«Бери», - поторопила веревка.
Н-да… После такого уже и отказываться
неудобно.
- Зачем вам камни? – уточнила,
понимая, что всех деталей мне все равно не скажут.
«Хранитель им нужен, - неохотно
ответила боевая пыльность. - Кто хранитель уточнять не надо?»
Да, как бы яснее ясного.
«Остальное потом узнаешь, а то
впечатлительная слишком. Еще и, правда, вглубь пойдут».
И камень я взяла. Сжала в ладони,
потом поняла, что карман ненадежно. Вдруг выроню, и кто-то заметит.
Сразу вопрос: откуда у трущобницы драгоценность?
Убрала под левую грудь. Выдохнула,
успокаивая свой дар и запрещая перепрятывать.
«Больше ничего не хочешь? -
насмешливо уточнили в голове. – Одежду там новую купить, чтобы
швалью уличной не выглядеть. А то мне перед хозяином за такого
носителя неудобно».
Хотела съязвить, что мертвому как бы
все равно, но подумала о бабуле, о детишках, и проблемах, которые
из-за меня их преследуют.
- А поменьше что-то есть? – сварливо
поинтересовалась, поднимая золотую монету с пола.
Кажется, веревка аж дар речи потеряла
от возмущения. Продышалась и гневно уведомила:
«Мелочи не подаем!»
Потом смилостивилась: - «Слева
посмотри. Вроде серебро было».
Домой я возвращалась с карманами
серебряных и золотых монет. На душе было… тревожно. Еще и веревка
пристроилась на втором запястье, не пожелав расставаться со мной. И
я точно под тюремным надзором оказалась.
Наружу выбралась через лаз – точнее и
не скажешь - и принялась злобно отдирать репьи от плаща, ход успел
порядком зарасти, а помочь мне проложить путь никто не пожелал. Не
дело это боевым стражам с колючками сражаться.
- И что? Просто так вот уйдем? –
спросила, поворачиваясь к холмику, из которого вылезла. Дыра за
мной закрываться не стала, оставляя проход нараспашку: заходите,
люди добрые, берите, что хотите.
И вот понимаю – не мое это сокровище,
да и хозяин уже мертв, а просто так уйти, не заперев дверь, совесть
не дает. Проклятая щепетильность.
Веревка по-человечески вздохнула и
сокровенно так попросила:
«Двигай, давай, двуногая».
И я разозлилась.
- У меня имя есть! Татьяна. А то я
некоторых пыльным ковриком для блох могу называть.
Тут земля под ногами предупреждающе
дрогнула, а по стене дома, проглядывающего сквозь ветки,
выразительно поползла внушительная трещина.