Так. Спокойно. Это не мой дом, не моя жена и не моя сестра. К
тому же я действительно ничего сейчас не делаю — не считая того,
что ломаю чужие вещи. Не стоит тратить время на глупые споры. И
самое главное — жрать-то хочется.
Я подошел к полкам, обозрел стопки разномастных тарелок. Выбрал
покрасивее — оловянные, с чеканным узором по краям. Когда я открыл
тумбу, мне в лицо пахнуло холодом, как из глубокого колодца.
Полезная все-таки в хозяйстве штука — ведьма! Я вытащил на свет
божий кусок запеченного мяса, круглый белый хлеб и тушеную капусту.
Был еще и кувшин с молоком, но его я решил не замечать. Терпеть не
могу эту дрянь. Кто вообще пьет молоко, когда в доме есть вода и
сахар?
Капусты было не то чтобы много, и я честно отгреб себе половину.
Она была рыжеватой, пахла кисло и остро незнакомыми пряностями. А
вот мясо оказалось самым обычным — кусок свинины, густо
нашпигованный чесноком. Я оглянулся на де Бов. Она все еще читала,
груда развернутых листов медленно, но неуклонно росла. Ну, левая
рука-то в любом случае свободна. Я отрезал пару кусков хлеба
поровнее, пристроил на них ломти мяса. Вот, это можно и одной рукой
брать, не отвлекаясь от чтения.
А прислуга в доме все же нужна!
Пока я запихивался капустой, де Бов дочитала. И доела, кстати
говоря. И даже спасибо не сказала.
— Действительно, ничего общего, — глубокомысленно изрекла она. А
я говорил! — Давай попробуем с другой стороны. Ты закончил?
Я запихнул в рот последнюю ложку капусты и утрамбовал хлебом.
Говорить не получалось, поэтому я просто кивнул. Тарелка взлетела в
воздух и с плеском ухнула в таз с водой. Де Бов пихнула мне через
стол распотрошенные свитки.
— Диктуй мне основные данные. Пол, возраст, особые приметы, где
пропал.
Я вытер руки о штаны.
— По порядку от первой пропажи?
Де Бов задумалась.
— Без разницы, просто дату называй.
— Так. Сейчас. Мэгги, девять лет. Волосы черные, глаза темные.
Нет переднего зуба. Пропала у озера…
Де Бов разодрала бумагу на мелкие клочки и теперь торопливо на
них корябала той самой красной палочкой. Так вот почему у нее
середина пачкалась! Даже обидно как-то. Никакого волшебства. А
вообще, удобная штука — не разливается, как чернила, и не
пачкается, как уголь. И бумага, кстати, хороша. Плотная, белая,
гладкая. Не жалко же человеку такие листы на ерунду тратить.