— Может, расскажешь, что случилось? Ну, раз уж я здесь.
Вилл отступила к стене, вгрызаясь в губу. Вот что за привычка-то
дурацкая, взрослый же человек!
— Это между нами.
Ох ты. Убила она кого-то ненароком, что ли? Тоже мне, великое
дело.
— Хорошо.
— Поклянись.
— Клянусь именем господним. Или мне кровью расписаться где-то
надо, как у вас, колдунов, положено?
— Нет. Слушай, если хоть кто-то узнает, меня отсюда вышибут
нахрен. Я серьезно говорю.
— Я нем как могила.
— Мне нужно проследить за одним человеком. Прямо сейчас.
— Ладно, пошли.
— Это не в городе. Мы поедем в Рокингем.
Что? Куда? Какого хрена?!
Когда Вилл сказала, что собирается за кем-то следить, я подумал
о мужчине. Молодая женщина, вполне привлекательная — если, конечно,
кому-то нравятся худые брюнетки. Естественно, у нее должен быть
любовник. Не то чтобы я одобрял блуд, но я понимаю разницу между
нормальным человеком и монахом. Плоть слаба, и всех нас искушает
дьявол. Не вижу ничего дурного в том, чтобы поддаться соблазну —
особенно если при этом ни у кого рога не вырастают. Но следить за
мужчиной в Рокингеме — это было слишком даже для ведьмы.
— Кого ты собираешься искать в Рокингеме?
— По дороге расскажу. Как думаешь, мы сможем ехать за кем-то
ночью так, чтобы нас не было слышно?
— Сможем. Тащи дерюгу — всю, что есть. Отсюда следить будем или
от Рокингема?
— От Рокингема.
— Тогда захвати сумку. В нее тряпки запихаем.
На улице сверчки трещали, как полоумные. Казалось, от их
стрекота звезды на небе дрожат. Вилл ехала молча, ссутулившись в
седле. Я тоже молчал. Пожалуй, стоило порадоваться, что в этот раз
мы едем в Рокингем не для того, чтобы очередную страхолюдину
искать. Приятное, мать его, разнообразие. Но со страхолюдинами хотя
бы понятно все было. Ну, более-менее. Что происходит сейчас, я не
понимал абсолютно. И мне это совсем не нравилось.
Сонный стражник на воротах высунулся было из караулки, но увидел
меня и от вопросов воздержался. Хорошо быть начальником!
Брусчатка кончилась, копыта глухо ударяли в спекшийся
глинозем.
Вилл сняла капюшон, тряхнула головой. В темноте ее волосы
казались совсем черными, а кожа — белой, как у привидения.
— Знаешь, я думаю, что сделала большую глупость. Есть один
человек… Я всегда считала его своим другом. Но теперь мне кажется,
что этот сукин сын меня здорово наломал.