— Да аккуратнее ты, ногу мне чуть не переехал, чурбан слепой! —
рявкнул сиплый мужской голос.
Я выпустил сначала меч, потом Вилл и тихо-тихо сел на траву.
Телега. Гребаная, мать ее, телега и двое верховых. Это же лошадь
фыркала. А я чуть в штаны не наложил.
— Ты чего? — обернулась Вилл.
— Ничего, — просипел я и даже растянул рот в улыбке. — Все
нормально.
— Точно?
— Точно. Ты на меня будешь таращиться или на свой кромлех?
Вилл отвернулась. Слава тебе, господи. Я быстро смахнул пот со
лба.
Телега медленно выехала из круга, всадники двинулись за ней. В
неверном белесом свечении они казались призраками, баньши,
явившимися за обреченной душой. Впечатление портила только
немилосердно, до воя скрипучая ось. И как у них колесо еще не
отвалилось?
Я немного подождал и, пригнувшись, побежал к лошадям. Кромлех
еще тускло мерцал, и моя тень летела по траве — скрюченный,
уродливый черный горбун.
— Давай! В седло!
Вилл взяла повод, но лицо ее выражало сомнение.
— А не близко?
— У них телега так скрипит и грохочет, что мы песни можем петь.
Хором. Поехали, говорю!
Телега тащилась, как похоронные дроги. Всадники приглушенно
ругались, шпыняли возницу и передавали друг другу что-то вроде
бурдюка, только очень маленького. Странная хреновина отсвечивала в
лунном свете металлом.
На что угодно спорю, что в этом бурдюке не вода.
Везет же некоторым.
— Так что мы делаем? — склонился я к Вильгельмине.
— Едем следом.
— Это сейчас. А потом? Может, поделишься планами?
Обязательно информацию вот так вот, кусками выдавать, как монеты
нищему?
— Не знаю. Зависит от того, куда приедем.
— Так это я тебе прямо сейчас скажу. В пригород.
Если бы к воротам ехали, влево бы не повернули. По этой дороге
только в ханыжники на окраине добраться можно.
— Ясно.
Вилл опять замолчала, спрятавшись в капюшон, как совенок — в
дупло. Да что такое-то! Как секреты свои на меня вывалить, так вот
она, а как нормально стратегию набросать, так не допросишься.
— Слушай, если не хочешь рассказывать — бог с тобой, не надо. Но
ты хотя бы в общих чертах объясни, что к чему!
А то прирежу кого не того — ходи потом, извиняйся.
Ссутулившись в седле, Вилл скорбно шмыгнула носом.
— Я сделала глупость.
Ну, это бывает. Это не страшно. Все делают глупости, главное —
не попадаться.
— А если точнее?
— В университете был один парень, Манси. Мы с ним дружили.