А со всех остальных сторон тут же
полетели вонючие выдохи:
— Ы-ы-а-а... — Сразу несколько пар
костлявых рук вцепились за олимпийку. Растягивая синтетику до
предела, какие-то мрачные бомжи тут же алчно потянулись к губам
визжащего пацана. Так, словно хотели сорвать с них страстный
поцелуй. Но вместо этого сорвали сами губы. И, прежде чем повалить
подростка в грязь, быстро отгрызли ему почти всё остальное лицо, по
которому растеклись пахучие зелёные капли.
Пока я ещё несколько раз затравленно
оглянулся, взмахивая шилом на любой звук или движение воздуха. Но
новых атак не последовало.
Беспорядочно калечившие друг друга
оборванцы один за другим бросали это увлекательное занятие. Шмыгая
разбитыми носами и хватаясь за порезанные или уколотые места,
подростки торопливо пятились в стороны, образовав достаточно
почтительную окружность со мной в центре.
Пятясь и осторожно переступая через
замызганные слякотью тела, малолетние убийцы смотрели на меня с
какой-то насупленной, угрюмой тревогой. Как на бродячего пса,
который вдруг начал огрызаться, вместо того, чтобы убежать после
очередных издевательств, поджав огрызок облезлого хвоста.
При этом все вооружённые подростки
продолжали хранить полное молчание. Так плотно сжав при этом губы,
словно даже одно неосторожное слово могло стоить им жизни. Кроме
шума ветра в рощице, располагавшейся неподалёку, я слышал только
напряжённое сопение из обветренных носов.
А те люди, чей возраст явно был
больше школьного, сейчас лишь бессмысленно таращились в пустоту. И
те, кто кто этого набил себе пасть обрывками кожи и все остальные.
Потерянно повернувшись в разные стороны или подняв мутные глаза к
низкому серому небу, примерно десяток взрослых выглядел так, словно
они уже довольно долго жили на улице. Ввалившиеся глаза и щёки,
рваная грязная одежда, повисшая на тощих телах. Давно нечёсаные
волосы и бороды. Совсем как у меня, кстати...
Но никто из молчащих подростков
почему-то сейчас не обращал на этих людей ни малейшего внимания.
Все насупленные взгляды были прикованы только ко мне. И тревога в
этих глазах постепенно нарастала, как и лёгкий шум, который я
поначалу принял за шелест желтоватых листьев. Но, как оказалось,
это был шёпот целого хора детских и подростковых голосов:
— Это чё...
— Бля-а-а...