Ребёнок в семье я был старший, ещё младшая
сестра была, которой учиться и учиться. Вот и собрали денег,
отправили меня поступать на бюджет, потому как на платное обучение
денег не хватало. Сибиряки, хоть и живут позажиточнее, чем на той
же Кубани, но тянуть платное обучение и дорогую жизнь отпрыска в
Москве тяжеловато. Поехал, поступил, чё. Правда, я к тому времени
уже перестал всем говорить, что любой язык понимаю. Ибо достали –
всяк норовил меня проверить, взять на слабо, особенно когда сами
едва чужой язык знали. М-да.
Столичная жизнь была дорога, хватало
на еду и только. Были мысли о работе, но совмещать подработку и
учёбу, чтобы не вылететь с бюджета, не получалось. Выход нашёлся
неожиданно. Богатые студенты-арабы увидели во мне
палочку-выручалочку, мигом найдя со мной общий язык – я помогал им
с переводами по некоторым предметам. Уже позже обо мне пошла молва,
как о полиглоте, и меня стали приглашать переводчиком на переговоры
разного уровня: сарафанное радио – великое дело! Деньги появились,
я стал лучше одеваться, купил приличный смартфон, но амбициозные
длинноногие однокурсницы-красавицы по прежнему меня сторонились.
Ещё бы, не для того они в иняз поступали, чтобы обратить внимание
на какую-то деревенщину. Квартиры московской нет, денег курам на
смех, да и внешность… Я же говорил, что пошёл в отца? Он был
невысоким, я был на четыре сантиметра выше – метр семьдесят два. Да
и лицом не Ален Делон – обычный коренастый парень с квадратной
челюстью. В деревне у нас много таких крепких и скуластых – кровь
казаков-первопроходцев давно перемешалась с бурятами, зырянами и
другими малыми народностями необъятной Сибири-матушки. А то, что
силён, так это на стройке и у грузчиков требуется, а никак не среди
русских красавиц с тонкими длинными пальцами, приехавших покорять
столицу. Для москвичек я вообще был невидимкой – они всех приезжих
парней считали сплошь и рядом охотниками за невестами со столичными
квадратными метрами в приданом. Но я не страдал без женского
внимания – неожиданно стал популярен среди незакомплексованных
латиноамериканских студенток. Большинство были невысокими, плотно
сбитыми, жопастыми, с выдающимися формами – я им очень напоминал
оставшихся на родине парней. Тем более языкового барьера не было.
Так что через некоторое время за мной закрепилась слава Дон Жуана,
хотя, с большинством девиц я был просто дружен. Некоторым парням на
курсе пришёлся не по нраву мой образ сердцееда, и они попытались
меня зачморить, но вовремя подправленные мной физиономии отбили у
будущих филологов всю охоту: драться я умел и любил – это было одно
из развлечений деревенской молодёжи. Стенка на стенку, борьба
якутских мальчиков, огнестрельные игрушки вместо смартфонов…
интересное у меня было детство.