— Да, да, мнэ, мнэ, - вскинул голову и Наакянц, - это будет уже
не помощь за счет клиники, а участие в программе адаптации и
подготовки, пойдет Михаилу в зачет.
Самому Михаилу очень все это не понравилось. Так и
представлялось, как его запрут и будут ставить опыты, колоть
огромными шприцами, откачивать кровь на анализы и так далее. С чего
он вообще знал, что все будет хорошо? Он еще ничего не знал о мире
вокруг, кроме случайных оговорок и его даже не выпускали наружу, не
давали доступа в сеть и контроля над техникой! Да, Таня, конечно,
Таня, но кто сказал, что это не уловка, дабы расслабить его, и
чтобы он согласился на опыты над собой и выкачивание сведений,
правда, не так уж много он и знал, но все же?
Он ведь даже не знал, как здесь оказался и так расслабился,
из-за Тани вдруг поверил во все?
— Я бы предпочел обойтись минимальной программой, - заметил
он.
— В ожмики метите? – спросил Артем.
— В бомжики? – переспросил в ответ Михаил. – Да как ты…
— Ожмики, - остановила его Татьяна. – Аарон Викентьевич!
— Ладно, давайте начнем со стандартной программы, история и
язык, конечно, - ответил тот слегка сердито.
— А что не так с языком? – устало спросил Михаил. – Вы вроде все
говорите по-русски.
— Нет, это работа переводчика, - сообщила Таня.
Михаил моргнул и задумался.
— Мы же вроде все еще в России, по крайней мере рядом с
Москвабадом, - начал он и остановился, заметив изменившиеся
выражения лиц.
Он вдруг вспомнил про общую систему, покрывающую всю Землю и
фразу о дружных усилиях и до Михаила неожиданно дошло, что старые
государства не пережили двух мировых войн и периода хаоса и
беззакония. Пришел новый мир, в котором Земля стала едина и тут
осталось одно государство, если вообще осталось. Но у Михаила
как-то не получалось представить жизнь без государства – ведь
вокруг точно был не первобытнообщинный строй, и он озадаченно потер
подбородок, вдруг ощутив боль в руке.
— Да, после великой черной революции люди объединились и все
старые государства исчезли, - опять кивнула Таня.
— Черной? – вырвался у Михаила вопрос, хотя он вообще собирался
промолчать.
Ему на ум вдруг пришло весьма нелестное сравнение. Как если бы
какой-нибудь житель конца девятнадцатого века провалялся в коме и
очнулся в начале двадцать первого, с его интернетом, автомобилями,
сексуальными революциями и прочим. Наверное, он ощущал бы себя
примерно так же, как сам Михаил, хотя… возможно, Лошадкину просто
не давали доступа к инструментам, вроде интернета.