— Указания приняты. Увидимся.
— Ага.
***
— Пап! Пап! — семилетний ребенок настырно требовал внимания от
задумчивого мужчины, которого держал за руку. — Купи мне пистолет.
Самый дешевый.
Они шли по Никольской улице. Отовсюду пестрили краски
новогоднего настроения. Уличные продавцы стучали ногами от холода,
а игрушки на импровизированных картонных прилавках запорошило
снегом.
Мальчик хотел, чтобы папа посмотрел на него и понял, что ему
требуется пистолет стреляющий пульками.
Но мужчина в сером пальто и черных джинсах оставался непреклонен
мольбам сына. Сквозь толстые линзы очков он вычитывал на листочке
оставшиеся покупки на праздник.
— Не мешай, — осадил отец, дергая рукой. — Первого получишь свой
подарок.
— А почему ей куклу, а мне какой-то мешочек с конфетами? —
насупился мальчик. — Вечно ей все самое лучшее...
— Не говори глупостей.
Мальчик назло разжал пальцы и побежал к киоску с игрушечными
солдатиками.
— Ну хоть это, — с надеждой попросил он.
— Твоя сестренка занимается фигурным катанием. У меня нет лишних
денег на твои глупости. А коньки кто ей купит, по-твоему?
— На шампанское ведь хватило, — не унимался малец. — Сколько еще
я буду терпеть?
— Глеб! — сердито крикнул отец. — Я ухожу, а ты оставайся!
Мальчик понурил взгляд и покорно поплелся на зов. Он ненавидел
родного человека. Вечно сестре перепадали лавры. Потрепанный
временем пуховик достался от дяди, а сестренка получила меховую
шапку с прекрасной шубой...
— Ты куда? — спросила сонная мама. На ней еще остался макияж, а
химическая завивка потеряла былой лоск. От нее пахло алкоголем,
ведь гости ушли только в полночь с дня рождения ее прелестной
дочурки. Про Глеба не вспомнили. В который раз.
Женщина проснулась от шума из комнаты сына. Глеб с остервенением
швырял немногочисленные вещи в спортивную сумку. Часы с кукушкой
пробили четыре утра. Злобно сверкая глазами, он захлопнул шкаф.
— Уезжаю.
— Отец знает?
— Ему не наплевать? — отрывисто ответил Глеб, закрывая сумку на
молнию. — Или устроите дифирамбы в мою честь? Нет?
— Ты никуда не пойдешь...
Она встала в дверной проеме. Глеб подошел к ней вплотную и
прошипел ей в лицо:
— Пусти. Я вас презираю.
Мама не ожидала таких слов от «тихони».
— Это благодарность? Эгоист! — крикнула она, но все же отошла от
проема, пропуская в коридор.