– Это не тридцать четвертый. Деревня сгорела ранней весной, так
что…
– Это мы, возможно, вообще век так в девятнадцатый попали или
даже раньше? – попытался пошутить Саша.
Но данный вопрос внезапно пробудил в Светлане краеведа, так что
девушка хорошо поставленным голосом пояснила, что деревеньку
поставили в восемнадцатом году трое вернувшихся с фронтов солдат,
не желающих больше воевать. Ни за красных, ни за белых, ни за
мировую революцию и даже за права трудового народа. Но в двадцать
втором, после принятия Земельного кодекса, двое деревенских мужиков
вместе с семьями куда-то свалили, и в Выселках остался лишь
одинокий пасечник, которого власть даже налогами обложить не
смогла…
Пока Света рассказывала историю деревеньки, из избы вышел мужик
в белой рубашке, поглядел на опушку, где особо выделялась
ярко-оранжевая Олина куртка, и снова вернулся в дом.
– Есть мнение , что стоит зайти в деревню и попросить того
мужика развеять наши бредни, – высказался Вася, но когда
«экспедиторы» подошли к деревушке поближе, давешний мужик вышел из
избы, держа в руках винтовку. Правда, вблизи стало видно, что
рубашка на самом деле рубашкой не была, и даже белой не была – а
была вылинявшей до белизны гимнастеркой. А ружье тоже ружьем не
было, и мосинку, как отметил про себя Петр, мужик держал
профессионально…
– Эй, вы кто? – хриплым голосом спросил он гостей, с подозрением
глядя на Петину кожаную куртку.
– Туристы мы, из Москвы приехали, – ответил Валя.
– Туристы? Это налоговые?
– Нет, мы сами по себе… – начал отвечать Валентин, но его
прервала Света:
– Митрофан Данилович? – вдруг обратилась она к мужику.
Мужик внимательно посмотрел на девушку, наморщил лоб:
– Я тебя знаю?
– Нет, я из Боровичей… учительница.
– А, городская… не знаю, – немного расслабился тот. – Мёд,
значит, любишь? Но вы, городские, все же бестолковые: рано еще за
медом-то, надо в крайнем разу в июле приезжать. Постой, а этот
говорит, что из Москвы… а… фроловка у тебя, а я было подумал
винтовка. Не налоговый, значит…
– Так и я не за медом, просто гостям пошла природу нашу
показывать. И заблудилась… – а затем, что-то видимо придумав,
добавила: – А лодку мы потопили.
– Лодку в Устреке брали?
– Нет, в Удино.
- В Удино, говоришь… – пробормотал мужик, явно успокаиваясь:
похоже, вопрос он задал лишь для того чтобы выяснить, действительно
ли девушка из местных, – тогда оно и понятно, у них все лодки,
почитай, гнилые. То-то я гляжу, этот вон вологлый еще весь, – он
показал на Валентина, куртка которого еще не до конца просохла. –
Просушил бы ты ее сперва у костра, свежо ведь утрами-то.