Глупый вопрос, и поведение ненормальное, но вслух я, конечно,
ответила иначе.
– Полюбуйся, – он протянул мне листок, возглавляющий аккуратную
стопочку на столе.
Стоило взглянуть на него, и странное поведение окружающих обрело
смысл.
– А нос в точности как мой, – не смогла я сдержать улыбку.
С листка на меня смотрела другая черно-белая Ника. Более
уверенная, утонченная, чем в жизни. На лбу красовалась аккуратная
челка, и я на секунду подумала, что мне бы пошла такая ровная
челка. Почему я раньше об этом не задумывалась?
Тот, кто рисовал портрет, хорошо знал мои черты лица. Жирная
надпись "розыск" стала ответом на одни вопросы и породила
другие.
– Что это?
– Поверь, я в точно таком же замешательстве, – задумчиво
произнес шеф Виллинью и протянул мне разворот газеты, откуда был
скопирован мой черно-белый портрет.
Автор репортажа Мэй Френси вещала: "На днях из городского архива
была похищена карта. Эксперты сообщают, что данная карта является
единственным экземпляром, где указаны скрытые месторождения камней
силы на севере Бьорна. Общественность обескуражена беспечностью
властей! В краже подозревается молодая девушка (см. портрет). Если
вы оказались свидетелем данного преступления или знакомы с
предполагаемой преступницей, просьба обращаться в любой отдел
службы порядка".
Громко, иначе не скажешь. Эта Мэй Френси умела впечатлять, играя
на малом количестве фактов.
– Откуда взялся портрет?
– Свидетели, как минимум десяток.
– Десяток? Откуда?! Клянусь, меня не было в этом вашем архиве. Я
с утра до ночи была в колледже.
– Понятно, – вздохнул мужчина. – Черти что творится.
Пока шеф наливал кофе и распечатывал упаковку пряников, я
позволила себе повесить новенький плащ на спинку стула.
В кабинете повеяло сладким запахом карамели. Шеф больше не
вызывал страха, мужчина располагал к себе, хотя бы потому, что
поверил в мою непричастность.
– Карамельные пряники, нигде таких не попробуешь, в Бьорне и
только, – шеф протянул мне блюдце с закусками и большую кружку
кофе.
– Я встретила брата на днях, он кое-чем обеспокоен, – призналась
я. – Говорит, что в Бьорне творится что-то неладное, я слышала про
убийства заключенных. И это не только в Бьорне. В Даосе и даже в
столице… Назревает революция, верно?
Революция. Этакая нелогичная смесь безрассудства и здравого
смысла. Как болезнь она заражала все больше людей. Я не забыла те
громкие звуки и крики толпы, шествующие по площадям столицы. Тогда
это еще было законно, но люди начали безумствовать: бить стекла,
разрисовывать остановки общественных бесколесников, стучать в двери
по ночам и беспрерывно кричать непонятные лозунги. Революция
понималась мной как что-то стихийное, неуравновешенное,
неконтролируемое и опасное.