Что ж, я никого не убью, не превращу в раба. Однако я могу стать женой, как принято у эршелла. Кто-то назвал бы это добровольным рабством. Чепуха. Я всего лишь хочу исступленно любить своего избранника, раствориться в нем, как умеют растворяться только эршелла, хочу дарить ласки и радости, неведомые другим, обделенным, людям. Да, я, Шелла Эрш, готова воспользоваться своим даром. И это – не преступление!
В мыслях мелькнуло: а заслужил ли Эд бесценный подарок? Обычный человек – разве он достоин? Да; разумеется, да. Он – самый внимательный, самый любящий, понимающий… все равно лучше его никого нет.
Я собралась, сосредоточилась; мать успела кое-чему научить. Подчиняя, направляешь свою внутреннюю силу на другого, подчиняясь, обращаешь ее на себя. Как будто лупой собираешь солнечный свет и наводишь горячий лучик на то, что хочешь поджечь.
Я старалась изо всех сил. Внутри как будто собрался тугой жгучий ком, мир перед глазами раздвоился, затем качнулся и поплыл по кругу, в голове зазвенело, сердце пустилось вскачь, воздуха не хватало. Еще минута – и я стану женой своего мужа, как должно настоящей эршелла.
– Остановись, – велел над ухом властный мужской голос. – Не делай глупостей, Шелла Эрш.
Я вздрогнула, едва не опрокинув бокал. Кружащийся мир остановился, звон утих, только сердце отчаянно колотилось. Кто вмешался? Взгляд по сторонам. Соседние столики пусты, чуть дальше воркует влюбленная парочка, два предпринимателя увлеченно обсуждают будущую сделку, в дальнем конце зала – тихая компания каких-то сумрачных типов. Не они. Может, Эд? Он – услышал мысли? Он – эршелла?!
Муж оторвал взгляд от снежных вершин за окном и вяло ковырнул вилкой в салате:
– Дорого, а есть невозможно. Одно слово – захолустье. На Доминике все будет по-другому, вот увидишь.
Я перевела дыхание. Если не Эд, то кто?
– Что ты всполошилась? – он заметил мою тревогу. – Что-то не так?
Все и вправду стало не так: я увидела черно-белую форму службы безопасности. Мужчина в годах, седой, загорелый, темноглазый, уверенной походкой направлялся к нашему столику. Это же по мою душу – по душу беглой эршелла.
«Рональд Ринг», – значилось на бэйджике с эмблемой космопорта. Судя по выражению лица и осанке, Рональд Ринг – не простой охранник. Екнуло сердце: он вообще не обычный человек, он –