Партия, ко взаимному удивлению, свелась вничью, и король уже
закруглял разговор, собираясь вернуть даму в общество её супруга,
когда к нему подошёл один из приближённых и что-то зашептал.
– Вот как, – Фредерик изумлённо поднял бровь. – Передайте, что я
буду готов принять его послезавтра. И, конечно же, все положенные
любезности… Мадам, – это уже Кате, и вполголоса. – Полагаю, моему
брату Петеру будет крайне интересно узнать, что полчаса назад на
датскую землю ступил не кто-нибудь, а сам маркиз де Торси.
– Иными словами, ваше величество, Франция придаёт предстоящим
переговорам большое значение, – госпожа посланник неподдельно
удивилась. – Я немедленно сообщу об этом моему государю.
– Полагаю, господа посланники, предварительные встречи можно
будет начать уже завтра, – продолжал король, обратившись разом ко
всем дипломатам. – В полдень я ожидаю вас, обозначим наши
позиции.
«Маркиз де Торси, – думала Катя, раскланиваясь с его величеством
на прощанье. – Целый министр иностранных дел Франции. Видно, дела в
Версале совсем хреновые… Странно, почему король не объявил о нём во
всеуслышание, а сказал мне одной? Почему первым о визите француза
должен узнать именно Пётр Алексеич? Думай, голова, на то у тебя и
мозги в наличии…»
4
– Ты в лице переменилась, – тихо сказал ей Алексей, когда они
садились в посольскую карету. – Это многие заметили, не я один.
– Ты прав, Алёша, надо лучше владеть лицом, – ответила она.
– В чём дело-то? – в голосе Измайлова, который занял место в
карете первым, послышалось раздражение. – Сколь времени здесь дела
посольские исправляю, того не случалось, чтоб от меня какие-то
секреты были. Или худо государю служу?
– Ваша служба вполне устраивает государя, – вздохнула Катя. – Но
сейчас дела намечаются, уж простите, не вашего уровня. Потому вас
скоро отзовут, а сюда явится Василий Лукич Долгоруков. Так что
будьте готовы передать ему дела.
– Изрядно, – посол от изумления даже забыл рассердиться. – Но
покуда Василий Лукич ещё не здесь, то переговоры наверняка вести
мне. А посему…
– Нет, Андрей Петрович. Вы же своими глазами видели письмо:
переговоры вести буду я. Такова воля государя, и не нам с вами её
оспаривать.
– Я уж думал, то Пётр Алексеевич шутить изволил.
– Какие там шутки, Андрей Петрович, – в разговор вмешался
Меркулов. – Если б речь была о мире с Каролусом, так мы бы и из
Москвы не выехали, там бы обо всём и договаривались. Выше берите:
мир во всей Европе на кону.