– Нет, – мотнул головой Богдан, переворачиваясь на другой бок. –
Под Мышарой много людей было. Всех не упомнить.
Вскоре по тракту загрохотали и другие телеги, десятки телег. Их
упряжка влилась в общий поток, запрудивший всю дорогу. Под
усыпляющий шум колес Игриша скоро сморило, и он провалился в
сон.
* * *
Оглушающая тишина и леденящий холод. Он давно не чувствует свои
ноги, глаза давно отвыкли от света в этом темном царстве, где он
боится даже пикнуть, чтобы не потревожить того, что таится под
водой.
Главное не плакать, и тогда оно тебя не услышит. Ты же не дашь
меня в обиду, братик?
Сестренка здесь, он не видит ее кукольного личика, раздувшегося,
словно пузырь. Пальцы скользят по ее скользкой коже, когда он
пытается удержать ее на плаву. Ему так не хочется, чтобы сестренка
уплыла и потерялась. И что еще хуже, досталась тому, что таится под
водой.
Главное не двигаться, и тогда оно тебя не почувствует. Ты же не
отпустишь меня, братик?
Он не знает, сколько времени прошло с того момента, когда их
бросили сюда. Когда захлопнулась крышка, отрезав солнечный свет.
Когда он сорвал голос в попытках позвать на помощь. Когда он
наконец нащупал свою сестру на самом дне холодного колодца –
казалось, прошла почти вечность. Но сердце, которое упрямо
отсчитывает мгновения, упирается – нет, вечность еще впереди.
Тихая, гнетущая и ужасная вечность. Когда то, что таится под водой,
решит поприветствовать дорогих гостей.
Братик, не двигайся! Братик не плачь! Ты еще не устал
плакать?
Братик не устанет. Когда он слышит, как тишину разрывает шелест
воды. Когда с глубины начинают подниматься пузыри, он осознает, что
вечность уже близко. Он крепче прижимает к сестру к своей груди –
такую маленькую и хрупкую, почти стеклянную игрушку – и опирается
спиной о холодную стену колодца. Запрокидывает голову и, наверное,
в тысячный раз смотрит наверх. Слишком, слишком далеко.
А то, что таится под водой, уже близко.
Когда вода начинает бурлить, а ног касается что-то липкое, он до
боли зажмуривается и пытается закрыть сестру собой. Он очень не
хочет умирать, но еще больше ему не хочется, чтобы то, что таится
под водой, утащило его сестру. И оставило его одного в этом
промерзшем колодце.
Он чувствует, что как оно поднимается над поверхностью, но все
еще выжидает, отсчитывая последние удары уставшего сердца. Молчит и
ждет, вперив в них свой пустой и озлобленный взгляд. Ведь когда-то
оно тоже было тем напуганным мальчиком, которого забыли в черном
колодце. Но у него не было маленькой, мертвой сестры, чтобы было к
кому прижиматься. У него не было никого, с кем коротать вечность в
этой ледяной и мокрой могиле.