Засуха проклятая! Иссушила ты ум людской и не разумеет истины народ в похотях сердца своего; иссушила ты глаза крестьянские, и не видит ими правды мужик; иссушила ты душу и плоть, и не узрят Бога крещёные.
Пуще разволновались сельские. Ярость волнами по толпе переливается, бесам того и надо. Начали демоны простачков подзадоривать. Мол: « Идите, церковь разорите, священника побейте». Мужики такие мысли за свои приняли да вперёд с колами на храм Господень…
При таком безумии народном вот уже рассудительно увидеть скорую погибель поселянскую, как вдруг, в тот самый аккурат, когда на церковь с дубьём двинулись, услыхали позади дюже странные слова старичка незаметного: «Эта, чавой-та тама за верёвка у поли болтаеца…?»
Осадили. Оглянулись. Носы вытерли. Глаза протёрли. Дубины с плеч скинули.
На самом деле! Не сойти с этого места! Как есть, верёвка с облака свесилась да над пахотой болтается. Бабы « охнули»! Мужики « ухнули»! Потянулся в поле
народ. Сначала пол шажками, потом шагом, а потом вдарились бежать кто скорише.
Вдарились к верёвке той в посохше поле.
Бегут – земли под босыми ногами не чують. Все молчат, только жар выдыхают, да пот с лица рукавом успевать вытирают. Прибежали и встали как вкопанные. Верёвка с облака на морды свисает…
Молчали, молчали.… Смотрели, смотрели.… Вдруг бабы, как заголосят! Аж детей испугали. (Те в плач.) Мужики на баб: «Цыц!» Жёны языки прикусили, только, что попискивают и ещё детям рты зажимают, чтоб не плакали, или, того хуже, не смеялись.
Заходили вокруг верёвки, морды запрокинули. Глазами хитрят: мол, нас не проведёшь… Подвох ищут. Были и такие, что удивление своё верёвке не выказали, хотя удивление то и сильно было. А спрятали восхищение внутрь старательно, а наружу одну холодность показали, и ещё рукой махнули, дескать:
«Знаем! На войне и не такое бывало».
Смотрели, ходили, «ухали», а толку не прибавилось. Что с верёвкой делать? И кто виноват, что она с облаков свесилась?! Что за беспорядок такой и где выход? Думали-думали… Бороды чесали, чесали.… На баб злились-злились… Пот вытирали-вытирали… Ругались-ругались… Нет выхода! К верёвке подойти, дёрнуть – боятся. И оставлять без решенья – негоже.
Вот старшина деревенский, который раненья на войнах имел, встал под верёвкой и закомандовал: «Покидать диковину без присмотра, дюжа не можно, потому, как какая польза, али какой вред от нея селу собирается, не ведаем. Предлагаю, до поры до времени часового у верёвки поставить, чтоба глядел за порядком и диковинку берег».