Данный след мог бы принадлежать особо крупнокалиберной модели аллигатора, водоизмещением не менее тысячи литров. Ходящему, конечно же, на задних лапах.
И когти, и перепонки между уродливых пальцев – все было отчетливо видно. Даже если бы Краулер хотел ввести себя в заблуждение (а у него сиюминутно и страстно возгорелось такое желание), из этого ничего бы не вышло.
В первое мгновение «уполномоченный» почувствовал себя польщенным. Значительным. В эпицентре чьего-то внимания. Актуальным. Весьма уязвимым.
Затем, точно закадычный друг, его предсказуемо обуял неописуемый ужас.
Альбинос рванулся к двери, запоздало вспомнив, что за порогом тьма – глаз выколи.
Удивленный Дизель проводил взглядом смазанный скоростью силуэт напарника, искусно огибающего углы. Мгновение спустя лестница уже шатко гудела.
Открылась и хлопнула дверь.
Леонард привалился к ней спиной, переводя дыхание и обещая себе впредь не покидать своего уютного чердачка без явной нужды, каковой уж никак не являлись поиски Черепа и визиты реликтовых ящеров. А прочим придется как-то обойтись.
– На фиг, на фиг, – бурчал под нос Краулер.
Некоторое время спустя по чердачной лестнице взобрался волк в человечьем облике.
Трижды постучал.
Окажись у той же двери некий свидетель, его ушам предстал бы следующий диалог:
– Эй, белобрысый!..
– Чего тебе? – глухо донеслось из-за двери. – И кто такой, собственно, ты из себя будешь?..
– Это я, Дизель. Открой.
– Еще чего. Почем я знаю, что ты – действительно Дизель?.. Голос недолго подделать.
– Говорю же, это я. Открой. Я видел тот след.
– Я тоже. Ну а чем докажешь, что ты – это Дизель, мой благородный и верный помощник?..
– Еще вопрос, кто чей помощничек… Ладно. Ты – сноб, помешанный на собственной внешности.
Небольшая пауза.
– Убедил. Поживи с мое, и поймешь, что внешность – единственное, с чем связаны наиболее чистоплотные помыслы, единственное, от отличает нас от животных, и единственное же, о чем стоит заботиться. Ну, так зачем ты пожаловал?..
– Это, мне кажется, спрашивают уже ПО ТУ сторону двери.
– Нюансы, нюансы. Лучше не забивай свою юную голову моральными компромиссами, мой друг. Все они – труха и ветошь на низменных замыслах.
– Чего это ты разумничался?..
– От страха у меня язык теряет привычную жесткость. Впрочем, ты не соблаговорил ответить.