Его политическая карьера была не менее парадоксальна. Аристократ по темпераменту и консерватор по убеждениям, он пришел к власти как лидер популярной партии – партии перемен. К закону о реформе он отнесся с глубокой неприязнью и принял его лишь как неизбежное зло, а ведь закон о реформе лежал в основе самого существования и сути его правительства. Он был слишком скептичен, чтобы верить в какой бы то ни было прогресс. Раньше все было лучше или, по крайней мере, не так плохо. «Старайся не делать ничего хорошего, – гласил один из его афоризмов, – и тогда не придется ничего исправлять». Образование вообще бесполезно, а образование бедных даже опасно. Дети на фабриках? «Да имейте же сердце – оставьте их в покое!» Свободное предпринимательство было иллюзией, выборы – вздором, а демократии вообще не существовало.
Тем не менее реакционером он не был. Он был просто оппортунистом. Основной задачей правительства, сказал он, является «предупреждение преступности и соблюдение обязательств». Единственное, о чем реально может мечтать человек и чего реально может достичь, – это продолжать свое дело. Лично он продолжал свое дело в совершенно замечательной манере – с постоянными компромиссами, с отклонениями и разворотами; проявляя то слабость, то проницательность, то мягкость, а порой даже сознательность, он непринужденно и легко правил людьми и событиями. К делам он относился с чрезвычайной небрежностью. Важные персоны, препровожденные к нему для серьезной беседы, вполне могли обнаружить его в постели, среди груды книг и бумаг или небрежно выбритым в туалетной комнате; но когда аудиенция заканчивалась, они начинали понимать, что тем или иным способом из них вытянули даже то, о чем они не собирались рассказывать. Когда он принимал делегацию, он даже не старался придать этому торжественность. Достойные представители мыловаров или Общества борьбы со смертной казнью бывали смущены и обескуражены, когда в середине речи премьер-министр вдруг с увлечением начинал продувать перо или внезапно отпускал неуместную шутку. Ну как они могли поверить, что он всю прошедшую ночь тщательно разбирался в тонкостях их дела? Он ненавидел покровительство и аудиенции, что необычно для министра. «Епископы?! – восклицал он. – Да они готовы умереть, лишь бы сделать мне гадость». Но когда аудиенция наконец начиналась, он проводил ее с высочайшей проницательностью. Его коллеги подметили и еще один симптом, но так и не решили, признаком чего он является: безответственности или мудрости? Он постоянно засыпал на заседаниях Кабинета.