– Братцы, ломятся в ворота! – прозвучал с башни чей-то дрожащий пугливый голос.
– Пан Брушевский, велите лестницы ставить, дружнее на стены! – гремел внизу крик Лисовского. – Рубите запоры, товарищи!
Сотни гибких, но крепких лестниц скользнули к толстым стенам, словно белки быстро начали взбираться по ним осаждающие под защитой метких пищалей венгров.
Перегнулся через зубец Водяной башни богатырь Ананий Селевин, видит – ляхи что есть силы ворота рубят.
– Вот вам гостинец! – крикнул молоковский молодец, подняв такой камень, что и вчетвером бы другие не шевельнули.
Грохнулся вниз камень, смял, передавил ляхов; в ужасе отпрянули назад уцелевшие враги, замолк стук секир и топоров…
– Сыпьте каменья! Мечите бревна! – раздалось по всем стенам обительским – и полетели тяжкие гостинцы на головы и плечи теснящихся врагов. Еще бешенее и злобнее завыли, завопили ляхи, но не хотели ни на шаг отступить: все так же отважно лезли на стены.
Гремели стрелецкие пищали, в упор пронизывая смельчаков ляшских, что цеплялись с лестниц за монастырские бойницы; сверкали бердыши, мечи и топоры, отсвечивая кровавым огнем выстрелов; боевые палицы со звоном раздробляли панцири и шишаки…
Вне себя от гнева и злобы пан Лисовский метался, как бешеный волк, от лестницы к лестнице; два раза уже его сбросили вниз, но ему, ловкому, привычному к бою, все нипочем было. Не одного обительского воина достали уже меткие выстрелы его немецких пистолей… И, по примеру начальника, все сильнее и сильнее напирали ляхи на стены. Близ Водяной башни, там, где бился средний Селевин, приставили они к стене целый десяток лестниц, разом взлетели по ним и начали меж зубцов биться.
Привычны были враги к рукопашному бою, перебили, переранили, оттеснили обительских, одной пушкой почитай уж овладели…
– Не выдай, святой Сергий! – крикнул Данила Селевин, налетая орлом на ляхов с секирой тяжелой. Подоспел на подмогу слуга монастырский Пимен Тененев, отважный боец. Не щадя живота, задержали молодцы врагов, а там десяток стрельцов воевода Долгорукий прислал: зорко следил он за боем… Сбросили осаждающих, перерубили лестницы. Данилу Селевина мушкетной[32] пулей в щеку задело…
Приметил это отец архимандрит, что во время боя не сходил со стен, с крестом в руке ободряя малодушных, поощряя отважных.