– А после прибираться начала, и почему вода в прозрачном блюдце загорелась – не пойму…
– Не вода и не в блюдце, а Spiritus aethylicus в Петри. Да что там! Сам не закрыл… Ты лупу на окне оставила, а там солнце…
– Верно, барин. Я кинулась, а огонь всё пуще… Испужалась я… Всё на пол летело… Люди сбежались…
На последних словах горничной в дверях кабинета появилась хозяйка дома.
– Если бы не люди, пустила бы ты нас по миру, – с порога зазвучал грубоватый голос. – Неумеха! Ступай, после с тобой поговорю. Теперь при кухне будешь.
Девушка сделала неловкий книксен и выбежала.
– Теперь с тобой, любезный друг!
Доктор состроил смущенно-непонимающую мину:
– А что с мной…
– Опять за старое???
– Какое старое?
– Вот-вот, молодое, но вполне зрелое…
Громкое «Ура!», «Ура!», «Ура!»
1
Ветер. Ветер – извозчик истории. А сегодня он не какой-то там «ванька», настоящий трёхрублёвый лихач разгулялся над своевольной Невой, над роскошным центром и неприметными окраинами имперской столицы. Играючи он поднимал слежавшуюся пыль с мощёных петербургских улиц, завивал её в столбы, щедро смешивал с дымами печей доходных домов, неспящих заводов, мануфактур и военных кораблей.
Не забыл ветер и про «Овечку», стоящего под парами паровозного монстра. Срывая с высокой трубы чёрное кружево дыма, он разносил его по крытому перрону Варшавского вокзала, вдоль десятка купейных вагонов, по шевелящейся людской массе. Сажа, не выбирая, оседала на крепдешине нарядных платьев, шляпках богатых дам и курсисток, в основном провожающих, и на парадных кителях, на фуражках офицерских чинов, в основном отбывающих.
Грохотал полковой оркестр, фальшивил ужасно на свежей «Прощание славянки», но публика ничего не замечала, была возбуждена до крайности, до состояния – модное слово в светских салонах – экстаза. Все будто поголовно нанюхались патриотического кокаина.
Долговязый гимназист подскочил к семейной паре – статной женщине лет не более тридцати и военного в погонах капитана. Двух девочек-двойняшек держала за руки mademoiselle. Семейство скромно стояло возле чугунной опоры, и, казалось, не принимало участия в общем восторженном подъёме.
Гимназист в порыве единения заглянул мужчине в лицо и крикнул красным ртом:
– Война до победного конца!
Ему где-то ответили: «Ура! Ура!» Вверх полетели зонтики, котелки, фуражки.