Сергей, до того молча наблюдающий за экранами, спросил:
– А вы, и правда, живая?
– Да. Почему тебя это удивляет?
– Ну непривычно, чтоб звездолёт… и живой.
– От мёртвой никакой пользы. Зачем вам мёртвый звездолёт?
Глыба, слушая диалог, сказал:
– Эмпатий имеет в виду другое. У нас, землян, звездолёты – просто куски высокотехнологичного железа, они неразумны. Ну и, к тому же, животных в качестве средств передвижения мы давно уже не используем.
Собеседница возмущённо выкрикнула:
– Я не животное! Нас возвели в разумные два миллиарда лет назад. Вас, землян, тогда ещё не было вовсе. И не смей больше так называть меня. Иначе… иначе… Я… я… Иначе я откажусь от своей миссии!
Андрей растерялся, не зная, что сказать.
«Чёртовы бабы! – подумал он. – Ещё психанёт, и выбросит нас в космос».
– Извини, я не хотел тебя задеть.
– Вот ещё! – презрительно воскликнула женщина-звездолёт. – Я и не обижалась! На дикарей не обижаюсь! У нас за миллиарды лет вообще никаких чувств не осталось. Чувства никому не нужны. Только холодный расчёт!
«Ну да, чувств не осталось!» – усмехнулся про себя майор.
– Холодный расчёт так холодный расчёт, – произнёс он. – Это даже хорошо для холодного космоса. Тут, и правда, чувства ни к чему. Лучше не нервничать! Не нервничай!
– Я абсолютно спокойна! – взвизгнули громкоговорители. – И мои нервы нисколько не задело то, что ты считаешь меня животным.
– Спокойствие в нашем деле важнее всего. Я не считаю тебя животным!
– А мне очень интересно, откуда взялся живой и разумный звездолёт, – сказал Шахназаров. – У нас таких не бывает.
По экрану пробежалась волна огоньков. Потом что-то блямкнуло, и еле слышный электронный писк, раздававшийся из внутренностей пульта, затих.
– Диагностика завершена. Сейчас я займусь ремонтом. На это уйдёт не более получаса.
– А поговорить с нами не хотите? – поинтересовался Прошин.
– О чём? О чём мне с дикарями говорить?
– Мне тоже интересно, узнать о вас. Откуда вы взялись, о вашей истории узнать.
– Обо мне? – Мира помолчала и продолжила. – Я родилась тогда, когда жизнь на вашей планете только зародилась. Я себя считаю живой и разумной. Те, кто способствовал моему рождению, называли меня механосом. Механо Сапиенс звали нас наши создатели, если перевести на ваш язык. Я – неживая разумная материя. Но раз уж я умею мыслить, то я живу.