Она напомнила мне Доусона. Его и атомной бомбой было не разбудить.
Добежав до крыльца, я замедлил шаг, покачал головой, так что капли воды разлетелись в разные стороны. У дверей я остановился и нахмурился. Заперла ли Кэт дверь перед уходом? Черт, не помню. Если так, ключ должен быть у нее с собой, но чтобы его достать, придется залезть к ней в карман. Как еще я объясню, что открыл ее дверь?
Я скользнул взглядом по ее ногам. Такие длинные ножки у такой дюймовочки… и такие короткие шорты. С малюсенькими карманами.
Нет уж, не полезу я за ключом.
И пора сгрузить ее на качели на крыльце и свалить отсюда нафиг.
Я вздохнул, подошел к качелям, наклонился, чтобы положить на них Кэт, но она лишь крепче прижалась ко мне. Я замер: неужели очнулась? Покосился на нее: нет, по-прежнему без сознания. Я снова попытался положить девушку на качели, но на этот раз остановился сам. Что она подумает, проснувшись тут одна?
И какое мне до этого дело?
– Вот дьявол, – пробормотал я.
Я лихорадочно оглядел крыльцо, как будто надеялся найти ответ на свой вопрос, закатил глаза и устроился на качелях, усадив Кэт рядом с собой. Лучше мне остаться. Надо же узнать, видела ли она молнию, вырвавшуюся из моей руки. Я приобнял ее, потому что с моим-то везением она наверняка соскользнет с качелей и разобьет себе лоб. И вот тогда Ди меня точно убьет.
Я запрокинул голову и закрыл глаза. И чего я сегодня сюда приперся? Неужели правда от скуки? Если так, то мог бы посмотреть серию-другую «Охотников за призраками», которые записал на диски. Я как-то не задумывался над тем, что делаю, пока не постучал к ней в дверь, а тогда уже было поздно о чем-либо думать.
Какой же я идиот.
Кэт что-то пробормотала и приникла щекой к моей груди. Она всем телом прижималась к моему правому боку. Рука ее лежала пониже моего бедра, и я принялся считать от ста в обратном порядке. Добравшись до семидесяти, поймал себя на том, что таращусь на ее губы.
Хватит пялиться на ее рот.
Кэт нахмурилась. Веки ее подрагивали, словно ей снился дурной сон. Меня это отчего-то тронуло – мимолетная боль, исказившая ее черты, и то, как она напряглась. Я начал поглаживать большим пальцем ее поясницу. Спустя несколько секунд Кэт успокоилась, дыхание стало ровным и глубоким.
Сколько она еще проспит? В глубине души я был не прочь просидеть так несколько часов. Я обнимал Кэт, и на душе у меня было одновременно и спокойно, и тревожно, потому что я чувствовал каждой клеточкой тела, до чего хорошо и уютно мне от того, как она прижимается ко мне, и где лежит ее рука, и как поднимается и опускается ее грудь.