Хуже всего приходилось тем заказчикам, чей ремонт совпадал с запоем Карла Ивановича. Недели на две-три работа останавливалась, по комнатам валялись сиротливые щетки, тюбики с краской и кисточки. Заказчики хватались за головы и дружно отправлялись молить Карла Ивановича. Отправились и мои родители, захватив в качестве приложения меня. На успех переговоров не надеется никто. Я не в счет. Мне весело.
– Карлуша, – нерешительно начинает папа. – Ну, вы поймите, чем скорее закончите, тем лучше и для вас, и для нас.
– Да, Карл Иванович, – поддакивает мама. – Скорей бы уж пришли. Девочка наша успела по вас соскучиться.
– Друзья мои! – высокопарно начинает Карлуша – Не будьте крохоборами!!! День, два, ну, что они решают?! Я же сказал: закончу и я закончу. Эстенвольде слово держит!!!
– Да, мы понимаем, что закончите! – папа начинает выходить из терпения. – Но только когда?!
– О-о-о! – глубокомысленно изрекает Карлуша. – Вы так ставите вопрос?! Друзья мои, вы хотите иметь работу маляра или вас интересуют художественные ценности?
Мама готова прыснуть смехом, но увидев предостерегающий жест женщины в белом сарафане, сдерживается. Молчание повисает в нагретом воздухе.
– Завтра буду! – роняет Карлуша.
– Точно? – выдыхает мама. – Вы не забудете?
– Дорогая моя, я – Эстенвольде, а не какой-нибудь рыночный торговец! Сказал – буду, значит – буду! – и тут слова его прерывает самая вульгарная икота.
Папа дергает маму за руку и бормочет что-то себе под нос. Судя по гримасе на его лице, папа мысленно наделяет мастера не очень лестными эпитетами. Карлуша этого не замечает. Он смотрит в центр двора и, наконец, видит меня.
– Лямашенька, деточка! – бормочет он, и невесомая слеза появляется в уголках его глаз. – Пришла-таки старого Карлушу навестить. Ах, ты, колокольчик мой!
Колокольчиком он прозвал меня за неумолчный и звонкий голосок. В детстве я была словоохотливой. Карлуша роется в карманах и вытаскивает слипшиеся, обсыпанные трухой ириски.
– Вы позволите, друзья мои? – смотрит он на родителей.
– Ах, нет, – поспешно отвечает мама. – Ей нельзя сладкого – зубки портятся. Спасибо большое.
То, что мне нельзя сладкого, я слышу впервые, но к сладкому я всегда была равнодушна, поэтому ириски меня не вдохновляют.
– Хочешь цветочек? – спрашивает мастер. – Маша-а, дай ребенку цветок!