Важно, что, несмотря на расстояние (а жизнь молодых почти сразу уходила от «родного очага»), никогда духовно не прерывались и совет старшего (особенно отца) для детей всегда оставался важным аргументом при принятии того или иного решения. Тимофей Петрович, безусловно, гордился успехами своих сыновей, хотя иногда и позволял некое ворчание, особенно когда младший стал стремительно расти по служебной лестнице:
– Ты, Ванюшка, простых людей не забывай… А то с той высоты, куда тебя судьба несет, они для некоторых смотрятся букашками. Падать-то будешь все равно на землю…
Для Ивана Тимофеевича отец всегда оставался безусловным авторитетом, прежде всего отношением к людям, с кем работал или с которыми встречался. Там, в Гулькевичах, круг общения стал неизмеримо шире, но главное – разнообразнее. Большей частью это были зрелые, состоявшиеся люди, имеющие большой жизненный опыт.
Ему повезло – поколение послевоенных руководителей, отобранных прежде всего самой войной, хорошо знавших ценность созидательного труда. И не один Огурцов был среди них. Особенно это стало ощущаться, когда Трубилина назначают директором МТС. Судьба уже чаще стала сводить с людьми, чьи биографии были насыщены не только фронтовым прошлым, но и судьбоносными событиями восстановления, в которых «университетом» являлась сама жизнь, непростая, подчас драматическая, нередко на грани самопожертвования, но не утерявшая при этом чувства товарищества и оптимизма. Всякий праздник начинался и заканчивался песней, хорошей, распевной мелодичной песней, которую вослед радио пела вся страна.
Это было очень важно, если учесть непростое переломное время. А оно было, действительно, сильно переломное, особенно для тех, кто долго ходил под дамокловым мечом сталинского периода, и разговор на заседании бюро партии по поводу, скажем, невыполнения плана посева озимых часто шел под суровым приглядом начальника местного отдела МГБ.
Иван Тимофеевич избежал этого, но знавал многих людей, у которых ушедшая эпоха отражалась не столько количеством орденов на груди, сколько рубцами инфарктов. Впоследствии уходил от публичных рассуждений на эту тему, и не потому, что не привык искать виноватых среди тех, кого уже нет на этом свете. Прежде всего потому, что лично на себе ощутил все преимущества социализма: с бесплатным образованием для любого, возможностью реализоваться по жизни без опоры на родовитость или увесистую протекцию, а главное – редкую человеческую сплоченность, помогавшую стране выходить из послевоенных лишений.