И то верно, иные размышления ныне мозги и не посещают, тем более – накануне по телевизору многообещающе «молотили» супругу градоначальника, мужеподобную даму с властной усмешкой поперёк самоуверенного лица.
Мэр жену защищал и причиной гармоничности семейного уюта назвал талант супруги к успешному предпринимательству, которому он якобы только мешал. Конечно, а как без таланта преодолеть путь, особенно в московских буреломах, широко и вольно прошагать от фрезеровщицы с фабричной окраины до алмазной звезды из первой сотни списка «Форбса» и при этом не попасть под молотки всяких там солнцевско-гальяновских, тамбовско-курганских и уж тем паче питерских группировок, а проще говоря, бандитов хуже некуда. Хотя талант к удачному замужеству – вещь тоже редкая…
Единство противоположного
Современный московский «Великокнязь Юрий» слыл не только долгоруким, но и многопалым: он и швец, и жнец, и на дуде игрец. А особенно ярко и убедительно он выглядел в экстремальных ситуациях, когда что-то ослепительно горело, громко взрывалось, глубоко тонуло, сильно мерзло или мерзко пахло. По зову того же телевизора страна кидалась к экранам и ждала, когда на месте беды в водовороте свитских кепок появится та единственная, что озабоченно натянута на переносицу.
Тогда – камень с души, ибо все знали, что именно под ней, под главной кепкой страны, скрывается голова, которая лучше всех знает, что делать, куда бежать, что нести, а главное, что при этом обещать, уверенно, убедительно, горячо и громко, с размахом широкого русского благодетеля. Вот это Юрий Михайлович Лужков умел делать великолепно, вселяя в простодушные сердца и мечущиеся души веру, что уж после данного безобразия со всеми прочими безобразиями, сотрясающими столицу, будет покончено раз и навсегда. Что важно, верили! Ведь не поверить Юрию Михайловичу невозможно, потому как все знали – если в эпицентре события появился Лужков, то побегут хромые и возликуют убогие.
А как в «красные дни» Москва гуляла! Боже ты мой! Тогда кепка на затылке, вместо лица масляный блин, сапоги всмятку, расписная петухами рубаха нараспашку, аэрометла в небесах, а у микрофонов на Тверской рядом неутомимый Иосиф, и в два горла аж до Рогожской заставы оглушающе грохочут: «Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской…»
Что и говорить, гулять могли, а главное – умели, раскручивая ликование к исходу дня, когда «…небо над столицей озарилось грандиозным салютом». Так падкая на «халяву» (а Юрий Михайлович в праздничных случаях был особенно щедр) пресса сообщала серым от зависти россиянам о завершении воистину грандиозного народного гуляния в честь очередного Дня города, который возглавляет лучший мэр всех времен, а может даже и народов.