Отряд под его водительством густо палил из станковых пулеметов «Максим» по выпившим для храбрости корниловским цепям. Рослый, отважный, с громовой бурлацкой глоткой, перекрывавшей любую канонаду, сей парубок считался одним из ключевых защитников рабоче-крестьянского Екатеринодара. Бутылочную гранату швырял аж через Кубань. Ручища, верно, и сейчас огромная, как катапульта. Ажурный подстаканник смотрелся в ней бабушкиным наперстком. Тут, кстати, рядом и бабушка хлопочет, жена покойного Волика, энергичная старушенция, стриженная под вечную «синеблузницу».
Собрались пройтись по центру города, благо день чудесный, теплый, осенний. Иван Лукич в Краснодаре не был вечность, пожелал посмотреть на город тревожной молодости – как и что?
Пока ждали музейную даму, я разузнал, что ратные подвиги Хижняка здесь, в Екатеринодаре, только начались. Особенно героически он проявил себя в снегах Подмосковья зимой 1941 года. Командовал стрелковым полком, получил тяжелое ранение, одним из первых был упомянут в благодарственном приказе Верховного Главнокомандующего.
Знаменитая скульптор Вера Мухина, автор «Рабочего и колхозницы», гордо взметнувших еще до войны серп и молот над всемирной выставкой в Париже, сутками просиживала в Центральном военном госпитале, где хирурги спасали двух израненных командиров – русского Хижняка и узбека Юсупова. Лепила их буйные головы для потомков. Слава Богу, оба выжили и по сию пору бронзовыми бюстами стоят в Третьяковской галерее в ряду отважных героев битвы за Москву.
Я многое уже подзабыл, но помню, как выйдя на улицу, Хижняк почему-то решительно отказался идти на Красную и повернул в другую сторону. Через квартал, остановившись против дома Фотиади, закрытого высоким забором, обшарпанной глиняной замазанностью чем-то похожим на старый станичный тын, вдруг спросил:
– И кто тут сейчас?
– Детский туберкулезный санаторий, – с готовностью ответила дама из музея, – одно из лучших медицинских учреждений нашего города, – и привычно затараторила: – В годы гражданской войны здесь находилась белогвардейская ставка, однако, восставший народ под руководством партии большевиков…
Хижняк остановил ее движением руки:
– Знаю, Деникин здесь жил. Дом-то был на славу. Мебель парчовая, подоконники из мрамора… Чувячник этот или табачник, уж не помню… ну в смысле хозяин, в Италию специально ездил, у тамошних камнерезов заказы размещал. Ванну, представляешь, из каррарского мрамора вырубили единым куском… – Хижняк многозначительно поднял указательный палец, словно мы знали, что такое каррарский мрамор.