Особняк на Соборной - страница 56

Шрифт
Интервал


Мама дорогая! Что ж за время такое окаянное ты выбрала, чтобы родить меня? Позже понял – все времена были сильно проклятые. Отец мой, например, рожденный в 1908 году возле Белой Глины, там, где полегла «сотня юных бойцов из буденновских войск», там, где все детство его проскакали туда-сюда, размахивая окровавленными шашками: белые, красные, зеленые. Там, где потом раскулачивали, коллективизировали, стреляли из обрезов, жгли полупустые колхозные амбары, жестоко голодали, а затем судили «врагов трудового народа» под крики – «Собакам собачья смерть». Там, где позже грохотали танковые армады Клейста, где и сегодня плугом можно вывернуть ржавый снаряд, а то и бомбу, так вот там до внучат доживал один (только один!) из десяти родившихся хлопцев, к тому же насквозь простреленный, контуженный, больной, нередко выживший из ума от избытка жизненных впечатлений.

Кстати, не минула та участь подслеповатого и всесильного Лаврентия. На исходе дня 11 мая 1939 года ему положили на стол донесение:

«Совершенно секретно. Единственный экземпляр. Акт. Приговор в отношении Иванова Петра Васильевича (№ 110), осужденного военной коллегией Верховного Суда СССР, приведен в исполнение в 23 часа 05 минут. В 23 часа 30 минут сожжен в крематории в нашем присутствии.

Комендант НКВД Блохин, Н-к внутренней тюрьмы ГУГБ НКВД Миронов».


Кто-то из этих двух и расстрелял несчастного Евгения Карловича. Кто – сейчас трудно сказать, но один из них – это точно… Скорее всего, Василий Блохин. он лет на двадцать старше Александра Миронова, а по жестокой нахрапистости и угодливой энергичности, равных вообще не имел. Стрелял еще с гражданской легко и просто, без всяких угрызений. Подумаешь, одним классовым врагом меньше!..

Обыск в Париже

Василий Михайлович Блохин оказался для карательной системы того времени редким счастливцем. Имея образование в пределах двух классов церковно-приходской школы, дослужился до генерал-майора с широкой панелью военных наград, хотя вся боевая деятельность проходила в здании Лубянской площади. После смерти Сталина его тихо, от греха подальше, спровадили на пенсию, а через пару лет, не дождавшись «разоблачающего» доклада Хрущева, сам отошел «в лучший мир», словно по закону парных случаев – тоже в день своего шестидесятилетия. Странно, но именно по этому факту его долго помнили в среде старых чекистов. А вот с Александром Николаевичем Мироновым, пятнадцать лет верой и правдой «отбарабанивший» начальником внутренней тюрьмы НКВД (причем в самые горячие времена), дело сложилось уж совсем загадочно. Он исчезает с поста через несколько дней после смерти Сталина, сразу после того, как сформировали новое правительство, где в руках Берии оказались НКВД и выделенное из него новое ведомство – КГБ, причем исчезает бесследно. Вот так – был человек и нет его! Умер, казнен, утоплен, зарезан, удавлен, отравлен, сбежал – никто не помнит, никто не знает, а главное – и не спрашивает.