– Пятой? – переспросила я снова, мелкими шажками приближаясь к Светозару, – пятой?!
– Да, душа моя, – сиял он, все еще не понимая, что ему лучше бежать.
– Пятой женой?! – истерично взвизгнула я, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
– Дитя мое, – встрял святоша, – для купчихи, оставшейся без семьи и приюта, выйти замуж за такого боярина, как Светозар, великая удача. Ты же и не девица уже, вдова... И приданое твое для боярина маловато. Возблагодари Господа за то, что послал тебе такого мужа...Отплати Светозару послушанием и покорностью за доброту его. Почитай мужа и старших жен...
Святоша читал мне наставления, а сам потихоньку выпихивал из кабинета. Да только не на ту напал.
– Свадьбы не будет! – рявкнула я, что есть мочи, выплескивая всю ярость.
Если бы в окнах были стекла, а не рыбий пузырь, то стекла бы задребезжали бы от моего крика, а так только уши заложило. Даже у меня. Святоша выпустил меня из своих рук.
А мне мгновенно полегчало, пар вырвался из-под крышки, и теперь я могла мыслить ясно. И тут же осознала, отказать Светозару на том основании, что я не хочу быть пятой женой, значит оскорбить боярина. Он-то по нынешним временам благородно поступает, взяв в жены нищую, бездомную купчиху. Надо быть хитрее.
– Прости меня, Светозар, – скопировала я поклон Марьюшки. Хотя, конечно, получилось у меня не так элегантно и непринужденно, – не могу я в семью пятой женой войти. Богу отец мой зарок дал, что буду я у мужа единственной. И с меня клятву он взял, что не нарушу я слово его Господу данное. Люб ты мне, Светозар, и лучшего мужа не пожелала бы я, но не могу грех такой на душу взять. А когда соглашалась, не ведала, что нашел ты уже свое счастье семейное.
Все как замерли от моего крика, так и стояли недвижными. Первым святоша в себя пришел. Погрустнел... представил, наверное, что во век теперь от меня не избавится.
Следом отмер сам Светозар.
– Жаль мне, душа моя, – прогудел он вроде бы расстроено, хотя особой печали в его глазах я не увидела, – что слово отца твоего между нами встало. Но принимаю отказ твой без обиды. Сам отцу на смертном одре слово дал, что жен себе буду выбирать по сердцу, не глядя, из какой семьи дева вышла. И держу его. Моя Марьюшка, – шагнул он к жене, – крестьянкой была, пока сердце мое не затронула.
Марьюшка, когда поняла, что угроза лишиться статуса любимой жены миновала, успокоилась и заулыбалась мне приветливо.