Еще раз убеждаюсь в его военном
прошлом, когда тот, подъехав вплотную, говорит буднично и
рассудительно, как человек привыкший к такой обстановке:
– Вы с половцем держитесь поближе к
ханской ставке, а я с поклажей к общему обозу прибьюсь.
Молча киваю. Это понятно, лишних
людей все равно к хану не подпустят, а за добром, по-любому,
пригляд нужен.
Калида разворачивается, а мы с
Куранбасой, пришпорив коней, пускаем их в галоп вслед за ханскими
бунчуками (бунчук – копье с привязанным хвостом коня, играющее роль
знамени).
Тут уж я головой не кручу, скачка по
неровному полю требует от меня полной концентрации. Несусь вслед за
половцем и расслабляюсь, только когда моя кобыла переходит на шаг.
Поднимаю взгляд. Мы на вершине пологого холма. Перед нами спуск, а
за ним ровная степь, ограниченная с юга лентой реки, а с севера
дубовой рощей, переходящей в густой смешанный лес. Ниже по склону,
в три линии выстроились монгольские всадники, а дальше, на другом
конце равнины, крохотными солдатиками застыли плотные ряды
противника.
Шеренги рязанской пехоты занимают
почти все пространство от реки до лесной дубравы. На правом фланге
у них блестит небольшой отряд бронированной конницы, на левом,
прижимаясь вплотную к лесу еще пехота, только под другими
знаменами. Приглядевшись, начинаю понимать тактику Юрия. Слева
муромский полк, в центре рязанцы, а вся конная дружина как его, так
и союзников, собрана справа.
«Традиционное построение русского
воинства».
Обреченно вздохнув, поворачиваюсь
назад. Там, на восточном склоне нашего холма, невидимо со стороны
равнины стоит резервная тысяча. Это чистокровные монголы, можно
сказать, пришли с Кульканом и Бурундаем с самих берегов Керулена.
Оценив взглядом их шлемы и пластинчатые панцири, представляю, как
нелегко придется рязанской дружине.
Вновь поворачиваюсь к полю и мысленно
прикидываю, кто на что рассчитывает:
«Рязанский князь, по привычке думает,
что все будет так же, как и всегда в битве со степняками. Небольшой
обстрел на сближении и попытка прорвать центр ополчения в
рукопашной схватке. Тут, у него вся надежда на преимущество
плотного строя пехоты над конницей, ну и, конечно же, на злую
стойкость рязанцев. Так бились их деды, бились прадеды… В общем то,
тактика неплохая, с учетом фланговой контратаки тяжелой кавалерии,
она всегда приносила успех в битвах с половцами, печенегами и
прочими. А вот в битве на Калке дала осечку, но, видимо, правильных
выводов никто не сделал».