Она спросила меня что-то. Я что-то ответил. Пригласил ее в клуб.
Она назвала несколько настолок. Я сказал, что таких у нас нет, но
она вполне может прийти с ними и организовать игры. В этот момент я
и вправду верил, что люблю настолки, а не просто друг, которого
использовали как бесплатное такси с четырехчасовым ожиданием.
Я помню ее коричневый шерстяной свитер и бесформенные джинсы. Ее
звали Алина. Ее огромные глаза горели, и я пригласил ее на
свидание, потому что не мог не пригласить.
Шел дождь. Она пришла в грязно-зеленых резиновых сапогах, шарфе
и старой желтой куртке с уродливым капюшоном. Мы долго гуляли по
парковым лужам.
А потом я написал ей, что женат. Она ответила: «Спасибо, что
сказал» - потому что предыдущий ее парень скрывал это полгода.
И попыталась пропасть из моей жизни, или только говорила, что
очень этого хочет.
Телефоны пухли от переписок. Мы говорили о работе, о друзьях, о
детстве, о музыке, о восточных танцах, о проблеме глобального
потепления и снижении популяции дальневосточных тигров,
старательно, до стертых пальцев избегая только одну тему.
Пока однажды она не написала: «Теперь у меня тоже есть парень. Я
готова встретиться».
«Почему?».
«Теперь ты тоже – второй».
С этого момента мы не говорили ни о чем, кроме секса.
- Ты же знаешь, что я люблю и чем занимаюсь. Я же тебе
говорил?
- Говорил.
Она сидела рядом, на пассажирском сиденье. Подол короткого
ситцевого платья лежал на бердах, едва прикрывая самый их край. Я
знал, что стоит ему подняться еще чуть-чуть выше и откроется то,
что женщины обычно прячут под двумя-тремя слоями одежды.
- Это не шутка, и не флирт. Я – садист. Я люблю причинять боль и
получаю от этого удовольствие. Ты понимаешь?
- Я понимаю.
Она не смотрела на меня, только вперед, на дорогу. Ее пальцы
теребили края подола, но не одернуть, ни поднять так и не
решились.
- И все-таки ты едешь со мной, не знаешь куда и даже не
спрашиваешь?
Она повернулась ко мне. Голос ее дрожал.
- Ты не думал, что именно поэтому я здесь и сижу?
Я положил ладонь на ее ногу и нащупал заветную точку на
внутренней стороне бедра, чуть выше колена. Нажал.
Она постаралась сохранить хладнокровие, но ее выдавали плотно
сжатые губы и застывший в одной точке взгляд.
Я усилил нажим.
- Стони. Если ты не будешь стонать, будет больнее.