Я взглянул на часы на стене. Стрелки показывали половину
восьмого. Когда я проснулся было шесть часов. Час мы потратили на
долбежку ее еще вчера поднадоевшей пизды. Полчаса на чай с наспех
собранными бутербродами, утреннюю сигарету и так необходимые ей
поцелуи, хотя увлеченно сосаться с женщиной, которая после вечерних
возлияний и жаркой ночи не успела сходить в душ и почистить зубы –
так себе удовольствие. Удовольствие. Но так себе.
После чая, сигарет и поцелуев, испытывая невероятное
удовлетворение от мысли, что сейчас она уйдет и пропадет еще на две
недели, я улегся обратно в кровать и отстраненно наблюдал, как она
натягивает белье и собирает разбросанные вещи: обтягивающую,
короткую не возрасту юбку, черные колготки, такие соблазнительные
на ногах и такие сморщенные и жалкие на спинке стула, блузку,
шелковый шарфик…
Вот на нем все и застопорилось. Она игриво прикрыла им
свои сиськи, повернулась ко мне и приняла соблазнительную позу. Мне
стоило показать ей на часы, а потом на окно, напоминая про
необходимость прибыть на работу вовремя, энергичным, отглаженным и
пахнущим фруктовым мылом, но включил джентльмена: улыбнулся,
отвесил ей пошловатый на грани приличия комплимент и сделал вид,
что через одеяло поправил что-то в паху.
И пошла к черту работа, и ее, и моя. Она стянула с себя
одежду, встала перед кроватью на колени и затрясла сиськами. У меня
не было шанса отказаться, потому что, откровенно говоря, она мне
нравилась гораздо сильнее, чем большинство других посещающих мою
холостяцкую обитель чужих жен. Какое-то время я даже думал, что
люблю ее, и далеко не сразу позволил себе признать, что она такая
же, как и все.
Внизу живота начал разгораться огонь возбуждения.
Спутанные волосы, с двумя едва заметными седыми волосками, стали
казаться сексуальными хулиганскими локонами, чавкающие звуки
жадного минета – мелодией чистой любви, а в мое тяжелое дыхание
перемежалось возбужденными стонами, и мне вовсе не приходилось
притворяться.
Сосала она всегда превосходно, увлеченно, с желанием, и
владела всем спектром техник, от игривого покусывания, до очень
глубокой глотки, в которой я со своими вовсе не тонкими
девятнадцатью сантиметрами знал особый толк. На этот раз, правда,
нам было не до утонченного сладострастия. Часики тикали, отсчитывая
минуты опоздания, и я мысленно благодарил ее за способность так
быстро разжечь во мне пламя желания, и за те дни, когда я любил ее,
думал и мечтал о ней каждое утро и вечер. Теперь, когда все это в
прошлом, я мог вспоминать их и испытывать то самое счастье снова и
снова.