Корнеев подал Малышеву
условный знак «Все ко мне!» и снова повернулся к «особисту».
— Начнем с того,
что миров во Вселенной неисчислимое множество. Только не в пространстве, а во времени.
Но все они как бы и не вполне реальны...
«Оперуполномоченный»
поскреб подбородок. Со стороны это выглядело столь невероятно, что Корнеев украдкой
ущипнул себя.
— Нет, не так… Представь
уравновешенные весы. Тем кто находится на одной чаше нет никакого дела до того,
что происходит на другой. Вернее, они даже не подозревают, что другая чаша вообще
существует. А теперь что-нибудь перенеси с одной стороны на другую… Исчезнет равновесие,
из-за чего обе чаши сдвинутся. При этом та, в которой прибавилось, станет более
реальной, чем та из которой изъяли. Если быстро восстановить все как было — ничего
особенного не случится. Время имеет структурную память и из главного русла не выплеснется.
Но, если воздействие достаточно длительное, то «утяжеленный» мир получит шанс вытеснить
«ослабленный», при этом занимая освободившуюся вероятность. Что сделает его еще
более реальным по отношению к остальным мирам… И процесс этот практически необратим…
Понимаешь?
— Не очень… — честно
ответил Корнеев.
— Доннерветтер… Забудем
о теории, перейдем к конкретике. Вас закинуло в мир, где нет Гитлера. Адольф Шикльгрубер
погиб в первую мировую… В результате — летом тридцать восьмого Сталин начал Первую
Интернациональную Коммунистическую войну, за освобождение пролетариата от капиталистического
рабства. В которой вы сейчас принимаете непосредственное участие. Более того, как
я уже знаю, даже весьма не двузначно поспособствовали ее успешному началу…
— Ежкин кот! — не
удержался от восклицания Николай. И мечтательно добавил. — Вот здорово… Жаль, у
нас по другому произошло. Эх, Иосиф Виссарионович, мог ведь, оказывается…
— Не перебивай, —
недовольно зыркнул на него «особист». — Так вот. Из-за того что вы переместились
из своего мира в этот, данная реальность начинает становиться более вероятной и
подминать под себя будущее вашего мира. Оно уже не будет таким, как могло быть.
А, если вас не вернуть, то изменения будут продолжаться… Пока не сольются с этой
версией будущего.
— В смысле, если
мы тут задержимся, то у нас тоже Гитлера грохнут? — Корнеев расстегнул пуговицу
на воротнике. — Товарищ дорогой… В таком случае — мы остаемся. Даже если через пять
минут всех поставят к стенке.