– Суетится, князь, хочет с первых
дней заявить о себе, перед начальством растопыриться, – успел
шепнуть мне Зазерский.
– Ладно, пусть пыхтит, а мы
посмотрим, – уголком рта ответил я. Меня генерал не испугал, да и
Зазерского такой атакой можно было лишь рассмешить.
Первым делом генерал осматривал гусар
Смерти. Безупречно ровный строй разбитых по эскадронам всадников,
со знаменем и лесом неподвижно застывших пик произвел на него
благоприятное впечатление. Первый и второй эскадроны заставили его
впервые улыбнуться, да и остальные не подкачали. Особенно ему
понравились полковые кухни. Узнав, что у донцов таких пока нет, он
несколько опечалился.
– Обещаю вам, полковник Зазерский,
что немедленно озабочусь данным вопросом, – высокопарно заверил он
Андрея. – Приложу все силы, чтобы вверенная мне бригада блистала во
всех возможных отношениях.
Пользуясь случаем, я представил
генералу лучших наездников, стрелков и фехтовальщиков. Офицерам он
пожал руки, а младших чинов одарил деньгами, хваля за службу.
Следом отправились к казакам. Там все
так же оказалось в полном порядке. Зазерский умел не только пить,
но и полком управлять, так что смотр прошел прекрасно. Кропоткин
окончательно остыл, поблагодарил нас за службу и отправившись на
доклад к Дизеру, выглядел довольным.
Еще через сутки в Унгены прибыл 5-й
конноартиллерийский дивизион полковника Ломова, который так же
подчинили Кропоткину. Знакомиться с ним мы отправились вместе с
Зазерским. Боевое братание продолжилось и там.
Состоялось торжественное открытие
моста через Прут. Мероприятие освещали корреспонденты нескольких
газет, но на фоне приближающихся событий оно потеряло всю свою
значимость.
Густав Эйфель сиял, как новенький,
только что отчеканенный франк. И я его понимал, все же есть
человеку чем гордиться. Мост, пусть и не такой монструозный, как
Саратовский, все же знаковое событие. Я быстро познакомил Густава с
Зазерским и Ломовым. Все вместе мы отправились на природу, так
сказать, отмечать. Пили за дружбу России и Франции, архитектурные
шедевры и женщин. Судя по всему, Густав чувствовал себя польщенным
подобным вниманием.
На следующий день Россия объявила
Турции войну. Генерал Дризен довел заранее подготовленный приказ до
всех подразделений: «вступить в пределы Турции через дружественную
Румынию».