Хозяин вздрогнул, услышав знакомое имя.
- Да пошел ты! – с презрением прохрипел он. – Можешь приказать своим головорезам на лоскуты меня порвать, ничего не добьешься.
- Похвальная преданность, но неправильная, - отозвался Тиас из-за спины секретаря. – Я бы даже сказал убийственная. Может тебе еще вломить, для ее уменьшения, чтоб глупая храбрость окончательно «на нет» сошла?
Мужчина заплывающими глазами с ненавистью посмотрел на брата и ничего не ответил.
- Упертый, - прокомментировал он, делая шаг к хозяину, как секретарь движением руки остановил его.
- Тебе лучше сказать, - вновь обратился Боклерк к владельцу борделя. – Это внутренние церковные разбирательства и лучше в них не вмешиваться. Если ты откажешься говорить сейчас, то я вынужден буду отдать приказание, и тебя уволокут в монастырь Варфоломея Карающего, и уже там, пусть не так спешно как мне бы хотелось, но основательно, от тебя узнают все. Местному палачу ты выболтаешь самые сокровенные тайны.
- И сколько раз тебя мама в детстве шлепала, тоже вспомнишь, - зловеще хохотнул Тиас. – Ну что будешь говорить, или действительно тебя спеленать покрепче, да с собой забрать?
Мужчина помолчал немного, а потом согласно кивнул:
- Хорошо, спрашивайте, - обреченно отозвался он. Неизвестно, чего он так боялся, но перспектива оказаться в пыточной ордена его не прельщала.
- Еще раз повторю, - с безграничным терпением в голосе отозвался Боклерк. – Какую сумму ты платишь епископу Сисварию и каким образом передаешь ему деньги?
Хозяин тяжело вздохнул, облизал разбитые губы и немного сдавленным голосом, начал:
- Кто такой епископ Сисварий, я знаю лишь понаслышке, а сам его никогда не видел. Заведения получил от прежнего хозяина всего полтора года назад, они так сказать достались мне в наследство и я с тех пор их третий владелец. Самый первый хозяин помер от старости, после него все дело унаследовал его сын. Мне рассказывали, что его папаша подал не ту девочку кому-то из ваших верхушников, - при этих словах мужчина осторожно посмотрел на братьев, а не рассердятся ли; но те просто стояли, слушая его внимательно. – И за это вынужден был расплачиваться, отдавая из дохода по сотне золотом каждые два месяца. Деньжищи немеряные, однако, у него таких домов было несколько, так что кое-как удавалось наскребать. Потом когда папаша помер, сынуля отказался платить, заявив, что не собирается отвечать за глупость отца. Через два месяца его нашли мертвым в своей берлоге. Говорят к нему вечером пришли какие-то люди и… - тут хозяин закашлялся, и перевел дыхание. – Короче утром его нашли с кишками, развешанными по всей комнате. Даже старожилы-мокрушники, которые не одну душу на тот свет спровадили, увидев, содрогались от жути. Говорят, труп сына был скрюченный, причем в такой позе, словно он ползал и пытался затолкать свои внутренности обратно. Никто после не хотел брать себе это дело, однако доход с домов был солидный, и я согласился. Сын в охране тоже не хилых и увечных держал, но они его не уберегли, поэтому я согласился платить, мне мое нутро дороже. Хорошим подспорьем стало то, что мне удалось сторговаться на меньшую сумму…