- Тебе ничего не изменить, - превозмогая слабость, бросила она отражению, и оно испуганно поблекло. - Как и вашей беспомощной берегине... Я добьюсь своего. Пусть лишь сейчас, через века... Тем слаще будет победа.
* * *
Мрачные сырые стены, писк и шебуршение крыс, тяжелые шлепки капель, падающих с каменного потолка на каменный же пол; железные обручи, сковывающие занемевшее и оттого уже не чувствительное к боли тело. Взгляд рассеянно блуждает по темной камере, избегая подниматься вверх, где в крепких, припаянных к потолку цепях застыли неестественно вывернутые кисти рук.
Пока не видишь - не веришь... А если не верить, то можно попытаться...
Запекшиеся губы через силу шепчут древние слова, вылетающие тяжело, вместе с кровью. Привычное движение пальцев... и боль. Дикая, разрывающая, как и тогда, когда тиски чужих жестоких рук выкручивали запястья.
...и темнота...
Нет, не сейчас, не здесь... не со мной?.. А с кем? И что это? И где это - здесь? И кто это - я? Можно ли ответить на эти вопросы? Лучше всего проснуться с криком, побежать к кому-нибудь, живому и спокойному...
Но как проснуться, если и не засыпала вовсе? И как можно видеть сон, если не спишь? А если это не сон, то... видение? Видение... видение средь бела дня, на пересечении четырех дорог, под сенью четырех четырехсотлетних дубов... И на поляне - четыре человека. Всего лишь. И в одном из них, разбуженное магической цифрой, рождается видение, ничего хорошего, как обычно, не предвещающее...
Почему число четыре - магическое?
О, это просто... Достаточно вспомнить...
Четыре луча священного креста, знака Создателя; четыре стороны света, не дающие потеряться в необозримо широких просторах земли; четыре времени года, сменяющие друг друга от самого сотворения мира; четыре стихии, дарующие жизнь и силу всему сущему; четыре ступени мастерства, отделяющие несмышленого ученика от всесильного архимага...
* * *
- Вам скучно, госпожа Росная?
Щедро сдобренный иронией вопрос заставил меня окончательно проснуться. Правда, далеко не сразу я поняла, что обращаются ко мне: привыкла быть Луговой, и данная не наставницей, а родителями фамилия снова казалась чужой.
Калериана с нескрываемым интересом взирала на меня, прислонившись к стволу кряжистого дуба. Соломенного цвета волнистые волосы обрамляли узкое лицо, опускаясь на плечи; голубые глаза с веселыми искорками смотрели иронично и чуть недоверчиво.